Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

и чувства вины, сексуальное желание без ответственности, доминирование без сострадания, жадность без сопереживания. Великая Мать есть фрейдистское Ид, бессознательное, зараженное неизвестным и смертельным ужасом, мухи в трупе котенка. Она – все, что проносится в ночи, царапает и кусает, визжит и воет; она – парализующее смятение, ужас и безумный вопль. Великая Мать скидывает собственных детей, и сама является мертвым зародышем. Она – порождение и воплощение мора и чумы; устрашающий убор из черепов и сам череп. Желая раскрыть ее суть, человек рискует сойти с ума, заглянуть в бездну, сбиться с пути, вспомнить тяжелую травму, вытесненную сознанием. Великая Мать – растлительница детей, голем, монстр под кроватью, болотное чудище, восставший из могилы мертвец, который угрожает живым. Она – прародительница дьявола, чуждого сына хаоса. Она – змея и Ева-искусительница, роковая женщина, насекомое в целебной мази, недиагностированный рак, хроническая болезнь, нашествие саранчи, причина засухи, отравленная вода. Она использует эротическое удовольствие как приманку, чтобы все сущее жило и размножалось. Это готическое чудовище, которое питается кровью живых, волна, размывающая плотину; акула в морской пучине, большеглазый обитатель лесной чащи, рык неизвестного животного, когти гризли и безумный оскал преступника. Великая Мать-разрушительница – звезда каждого фильма ужасов, каждой черной комедии. Она, как крокодил в трясине, подстерегает зазевавшихся невежд. Это тайна жизни, которой никогда не овладеть; и с каждым отступлением ее грозная сила возрастает.

Я видел сон: на берегу бассейна, который также был и рекой, сидела моя бабушка по материнской линии. В реальной жизни она страдала болезнью Альцгеймера и перед смертью впала в полубессознательное состояние. Во сне она тоже была не в себе. Я смутно видел ее гениталии. Она рассеянно поглаживала густую массу волос на лобке, потом подошла ко мне с пучком этих волос, свернутых в нечто, напоминающее большую кисть художника, и сунула ее мне в лицо. Я несколько раз отмахнулся, но не хотел причинить ей боль и в конце концов сдался. Она нежно провела «кистью» по моей щеке и спросила, как ребенок: «Мягкая, да?» Я посмотрел на ее изможденное лицо и ответил: «Да, бабушка, мягкая».

Из-за ее спины появился старый белый медведь и остановился справа от нее, слева от меня. Мы все стояли у бассейна. Зверь чем-то напоминал старую маленькую собачку. Он плохо видел, выглядел жалким и вел себя непредсказуемо: зарычал и замотал на меня головой – у него была такая злая морда, как будто он приготовился кого-то укусить. Медведь схватил меня зубами за левую руку. Мы упали в бассейн, который к тому времени больше походил на реку. Отпихивая медведя свободной рукой, я громко завопил: «Папа, что мне делать?» Потом взял топор, несколько раз сильно ударил зверя по затылку, и тот обмяк в воде. Я попытался вытащить тело на берег. Какие-то люди бросились помогать, но я закричал, что должен справиться сам. Покончив с этим, я пошел вдоль реки. Отец догнал меня и обнял за плечи. Я чувствовал себя измученным, но удовлетворенным.

Неизвестное никогда не исчезает; это постоянный составной элемент опыта. Способность представлять, какие ужасы может таить новизна, позволяет людям осмысливать то, с чем они еще не сталкивались, и вырабатывать правильное отношение к тому, чего они не понимают.

Ибо я первая и последняя.

Меня чтут и презирают.

Я грешница и святая.

Я жена и девственница[314].

Положительная сторона утробы всего сущего – так сказать, сестра-близнец Кали – резко контрастирует с Ужасной Матерью. Благое неизвестное – источник вечного изобилия и комфорта. Образно говоря, именно светлая женственность составляет основу само́й надежды – упования и веры в природную доброту всего сущего, необходимую для того, чтобы сознательно поддерживать жизнь и беречь культуру. Поэтому метафорические мифические представления о благодетельной сестре по широте и глубине не уступают образам Ужасной Матери. Олицетворение милосердного начала – вечно плодовитая (потому что вечно обновляемая) Дева, мать Спасителя. Это источник помощи, облегчение мучительных страданий и жизненных тягот. Искупительное знание есть часть скрытого потенциала вещей, присущего их природе. Оно появляется при продуктивной встрече с неизвестным, подробном исследовании новых ситуаций и явлений. Это мудрость, понимание того, как нужно действовать, порожденное правильным восприятием положительного образа неизвестного, источника всего сущего:

Премудрость светла и неувядающа, и легко созерцается любящими ее, и обретается ищущими ее; она даже упреждает желающих познать ее.

С раннего утра ищущий ее не утомится, ибо найдет ее сидящею у дверей своих.

Помышлять о ней есть уже совершенство разума, и бодрствующий ради нее скоро освободится от забот, ибо она сама обходит и ищет достойных ее, и благосклонно является им на путях, и при всякой мысли встречается с ними.

Начало ее есть искреннейшее желание учения, а забота об учении – любовь, любовь же – хранение законов ее, а наблюдение законов – залог бессмертия, а бессмертие приближает к Богу; поэтому желание премудрости возводит к царству (Пм. 6:12–20).

Также:

Посему я молился, и дарован мне разум; я взывал, и сошел на меня дух премудрости.

Я предпочел ее скипетрам и престолам и богатство почитал за ничто в сравнении с нею; драгоценного камня я не сравнил с нею, потому что перед нею все золото – ничтожный песок, а серебро – грязь в сравнении с нею.

Я полюбил ее более здоровья и красоты и избрал ее предпочтительно перед светом, ибо свет ее неугасим.

А вместе с нею пришли ко мне все блага и несметное богатство через руки ее; я радовался всему, потому что премудрость руководствовала ими, но я не знал, что она – виновница их.

Без хитрости я научился и без зависти преподаю, не скрываю богатства ее, ибо она есть неистощимое сокровище для людей; пользуясь ею, они входят в содружество с Богом, посредством даров учения.

Только дал бы мне Бог говорить по разумению и достойно мыслить о дарованном, ибо Он есть руководитель к мудрости и исправитель мудрых (Пм. 7:7–15).

Мудрость можно представить как дух, который вечно дает и одаривает своих последователей неисчерпаемым богатством. Как источник всего сущего ее следует ценить выше статуса или материальных благ. При отсутствии безоговорочной ясности, характерной для метафорического мышления (и сопутствующей ей многозначности), акт оценки этого духа также является Мудростью. Таким образом, сама утроба помещается в ту же категорию, что и отношение, которое делает ее чем-то благодатным. Это слияние происходит потому, что изначальная способность к воспроизведению характеризует как источник всего сущего, так