Карты смысла. Архитектура верования - Джордан Питерсон

Способность абстрагироваться не только облегчает передачу сложных и лишь частично понятых мыслей, но и подрывает сами основы предсказуемости действий и ограничивает исконный смысл предметов, явлений и ситуаций. Умение обобщать может нарушить бессознательное (то есть образное и процедурное) единение в обществе, пошатнуть эмоциональную устойчивость и подорвать целостность (то есть сходство наших действий, воображения и очевидных нравственных теорий и законов). Это делает нас циничными, слабыми и уязвимыми перед лицом угрозы или при соприкосновении с чрезмерно упрощенными идеологиями и заставляет отчаянно искать смысл жизни.

Постоянно развивающееся умение обобщать (наиболее важное для сознания) позволяет людям создавать достаточно сложные и продвинутые модели самих себя, не забывая о том, что человеческая жизнь ограничена во времени. Мифы о познании добра и зла и изгнании из рая описывают возникновение способности составлять представления в виде исторических событий. Развитие самосознания помогает заглянуть в лицо смерти и понять, что ее приход является частью неизвестного. Аномалия несет в себе возможность распрощаться с жизнью. Это резко усиливает эмоциональное воздействие и побудительную значимость неизвестного и приводит к созданию сложных систем действий и убеждений религиозного характера, призванных учитывать вероятность этого ужасного происшествия. Они представляют собой традиционные приемы боя с тенью, которую отбрасывает на жизнь осознание смертности. Неспособность понять наши религиозные традиции и, как следствие, сознательное умаление их возможностей, к сожалению, резко снижает ценность того, что они могут предложить.

Мы достаточно сознательны, чтобы пошатнуть собственные убеждения и традиционные шаблоны действий, но недостаточно сознательны, чтобы понять их. Однако если бы причины существования традиций стали очевиднее и яснее, возможно, общество и населяющие его люди обрели бы бо́льшую гармонию. Это помогло бы подключать здравый смысл и сохранять, а не разрушать нравственные устои, которые нас дисциплинируют и защищают.

Введение: парадигматическая структура известного

Известное – это иерархическая структура, состоящая из «стен внутри стен». Человек находится в центре нескольких концентрических колец, состоящих из слияния личностей его предков, вложенных (по крайней мере, в идеале) в фигуру героя-исследователя. Надежность внутренних барьеров – вероятность их дальнейшего существования и действительности – зависит от целостности внешних стен. Чем дальше выходит стена, тем более скрыта ее структура, то есть тем чаще она воплощается в поведении и образе, а не ясно описывается словами. Более того, чем шире эти границы, тем взрослее личность, тем бо́льшая территория ей подвластна и тем разнообразнее эмоции, которые она контролирует. Группы и отдельные люди могут разделять некоторые уровни известного, но не все. Сходства объясняют наличие общего самосознания группы (насколько оно существует), различия – отождествление всего, что к ней не принадлежит, с силами хаоса.

Обряды, призванные сплотить сообщество, сдерживают хаос, но угрожают отождествлению отдельных людей с героем-исследователем – личностью, от которой в конечном счете зависит само сообщество. Поэтому человек не должен становиться рабом своей группы для ее же блага.

Наиболее важные для нас свойства вещей просты, привычны и потому скрыты. Человек не замечает того, что всегда находится у него перед глазами. Его совершенно не интересуют истинные основания исследования, если при этом его не впечатлило само обстоятельство. Значит, нам не удается искренне удивиться тому, что производит поистине неизгладимое впечатление[376].

Нравственные устои – уклад культуры – непременно имеют схожие черты с другими системами. Их наиболее важные сходства определил Курт Гёдель. Его теорема о неполноте показала, что любая внутренне непротиворечивая и логическая система утверждений обязательно должна основываться на предположениях, которые не могут быть доказаны с помощью ее внутренних ресурсов. Анализируя развитие науки, философ Томас Кун назвал системы, основанные на скрытых предположениях, парадигматическими. Исключительно научные парадигматические системы, которые Кун рассматривал особенно пристально, связаны с предугадыванием и контролем событий, существование которых может быть официально проверено определенным образом и которые предлагают «образцы проблем и их решения сообществу практиков»[377]. Донаучное мышление, которое прежде всего нравственно (рассуждение о смысле или значении событий, объектов и поведения), также неизбежно имеет парадигматическую структуру.

Парадигма – это сложный инструмент познания. Его использование предполагает принятие ограниченного числа аксиом (или определений того, что составляет реальность, в целях обсуждения и выполнения действий), взаимодействие которых создает внутренне согласованную структуру толкований и предположений. Область парадигматического мышления формально ограничена, оно действует, «как если бы» на некоторые вопросы были получены окончательные ответы. «Ограничение области» или «ответы на вопросы» составляют не требующие доказательств утверждения парадигмы, которые, согласно Куну, четко сформулированы, то есть описаны словами согласно изложенному здесь обсуждению, или остались скрытыми – внедрились в (эпизодическое) воображение или воплотились в поведении. Справедливость аксиом должна быть либо принята на веру, либо (по крайней мере) продемонстрирована с помощью внешнего подхода по отношению к рассматриваемой парадигме, что равносильно вере, если взглянуть на нее изнутри парадигмы.

В некотором роде парадигма подобна игре. Игра необязательна, но если вступаешь в нее, следует подчиняться ее правилам (которые проверяет социум). Их нельзя подвергать сомнению, пока продолжается игра (а если сомнения появляются, то начинается уже другая игра; дети, которые спорят о футболе, на самом деле не гоняют мяч по полю, а занимаются философией). Парадигматическое мышление допускает постижение бесконечности «фактов» через применение конечной системы предпосылок. В конечном счете оно позволяет ограниченному субъекту сформировать необходимое предварительное понимание неограниченного эмпирического объекта (включая самого субъекта).

Человеческая культура по необходимости имеет парадигматическую структуру, направленную не на объективное описание того, что есть, а на изложение его совокупной эмоциональной уместности или общего значения. Способность определять побудительную важность объекта или ситуации зависит, в свою очередь, от представления (гипотетически) идеального состояния (задуманного в соответствии с осмыслением настоящего) и от создания последовательности действий, направленных на достижение этого идеала. В основе этого трехстороннего представления лежат (изложенные, не изложенные и не поддающиеся определению) догматы веры, которые поддерживают ход всего процесса. Их можно назвать аксиомами нравственности – порой явными (представленными декларативно, в образе и слове), но в большинстве своем еще скрытыми, – которые развивались в ходе исследований и социальной организации людей в течение сотен тысяч лет. Совершенно скрытые аксиомы чрезвычайно устойчивы к изменениям. Однако после того, как нравственные утверждения проясняются (хотя бы частично), они быстро становятся предметом бесконечных осторожных, серьезных или поверхностных споров. Такие дебаты полезны для поддержания и развития умения приспосабливаться к ситуации. При этом они очень опасны, поскольку именно непрерывное существование неоспоримых аксиом нравственности сдерживает невыносимую значимость событий и возможность действовать, невзирая на препятствия.

Парадигматическая структура предусматривает четкую организацию (неограниченной) информации в соответствии с ограниченными принципами. Классическим примером служит Евклидова геометрия. Применяя ее принципы, человек,