Бойфренд в наследство - Линдси Левитт

парочку в карман и время от времени доставать ее только для того, чтобы послушать их добродушное подшучивание, окрашенное акцентом. Мне нравится говор с акцентом – таким, как у Дакса, к примеру: южный, тягучий, томный. Он явно жил где-то достаточно долго, чтобы у него появился такой акцент. И как знать – может, в силу географической удаленности он не был близок со своим «дедулей»? Может, он вообще ничем не похож на своего деда? И мы могли бы подружиться и возненавидеть этого человека вместе?

– У тебя найдется минутка? – Донна завела меня в фотостудию.

Отец менял там задние планы.

– Папа, ты можешь выйти и оставить нас одних? – спросила я.

Отец обиженно фыркнул:

– Мне до сих пор не верится, что Крэнстон учинил такое на поминках. Я уже подумываю пойти и разобраться с ним прямо сейчас.

Папа повторил эту угрозу уже в пятый раз. Какими бы добрыми ни были мои родители, они всегда относились к Виктору Крэнстону с предубеждением. И ненависть к этому человеку нередко затмевала их разум.

– Папа, не уходи из часовни. Ты только выйди из этой комнаты. Пожалуйста.

– Слушаюсь, босс, – отец опустил шторку. – Только давайте быстрей.

– Ну, что случилось? – спросила я у Донны, когда папа ушел.

– Две мои альпаки, Милтон и Кларабель, весь день сегодня грустили. Зря я рассказала им о Джиме. Он всегда приносил им угощения.

Я запомнила ее рассказ об альпаках – решила поделиться им позднее с Джеймсом. Он был помешан на одержимости Донны альпаками. Буквально зациклился на ней.

– А ты-то сама как?

– Ужасно. Я в полном раздрае.

По виду Донны этого не скажешь. Она выглядела в точности как всегда: костюмы разного цвета на каждый день недели (в субботу лавандовый – плевать на время года и поминки!), телесные колготки, грубоватые туфли, больше похожие на сабо, и волосы слишком агрессивного русого цвета, чтобы смотреться натуральными.

– Мне жаль. Я знаю, что вы с дедушкой были… неважно, кем вы были…

– Любовниками… Сходились и расходились последние девять лет. Давай называть вещи своими именами.

Фу, как грубо. Мы все понимали, что между Донной и дедушкой что-то было, но никто из нас никогда не говорил об этом вслух. Должно быть, потому что сам факт таких отношений отвратителен – дедушка старше Донны на двадцать лет, и он был ее начальником. А еще он был моим дедушкой.

– Извини, давай.

– Раз уж мы решили поговорить по-дружески, откровенно, давай обсудим часовню.

– Ты… тебя не устраивает, что дедушка отписал ее мне?

– Тебе семнадцать. Это никого не устраивает.

Я втянула в легкие воздух:

– Ничего себе…

– Ничего личного, Холли. Но сама посуди. Ты еще учишься в школе, у тебя есть другие обязанности и обязательства. Тебе недостает жизненного опыта; независимые подрядчики не станут воспринимать нас всерьез. Ты сейчас, по сути, начальница над своими родителями и…

– Я все это понимаю.

Донна вытянула губы в трубочку:

– То, что я испытываю сейчас, не имеет никакого значения. Какая разница, раз по закону ты теперь главная. Для меня сейчас важно только одно: мне бы не хотелось потерять эту работу.

Я улыбнулась:

– Донна, у тебя есть работа. И ты ее не потеряешь. Я не собираюсь ничего менять.

– Да? А поменять кое-что все же придется, – Донна наклонилась ближе. – Я просмотрела бухгалтерские книги. Все плохо.

У меня сжалось сердце: я гораздо охотнее обсудила бы с Донной ее отношения с дедушкой.

– Я в курсе. Дедушка все объяснил мне в письме.

Донна нахмурилась:

– Я разговаривала с банком. Джим должен около семидесяти тысяч долларов. У нас есть одиннадцать тысяч наличными, но он просрочил платежи за два последних месяца. Мы не сможем внести такую сумму до шарового платежа в марте. Но один финансист, с которым я проконсультировалась, сказал, что мы можем погасить часть долга и рефинансировать кредит, если докажем банку, что бизнес под управлением нового владельца приносит прибыль.

– О чем это вы шушукаетесь? – просунул голову в дверь папа. – Я думал, вы решили поболтать о своих женских штучках, а вы обсуждаете бизнес.

– Ты шпионил? – спросила я.

– Да, – папа провел рукой по волосам. На моих глазах много невест обрели счастье с мужьями после того, как папа запускал свою пятерню в волосы. – Крэнстон еще что-то вытворил?

Донна сжала мне локоть. Это было уже шестое упоминание о Крэнстоне. У папы лишь одно на уме: враг семьи – Виктор Крэнстон. Прямо навязчивая идея!

Донна рассказала папе о займе. Его покрасневшие глаза покраснели еще больше и приобрели почти демонический блеск. Зря мы завели сейчас этот разговор. Тем более в день прощания с дедушкой. Да еще Чарли и Эмма дожидаются за дверью самого счастливого момента в их жизни.

– Шестьдесят тысяч?! Как отец умудрился задолжать шестьдесят штук из-за этой часовни?! – воскликнул папа.

– Свежие цветы стоят дорого, – заметила Донна.

– Так что же нам делать? – спросила я.

– По моим расчетам, мы должны удвоить количество свадебных церемоний. Тогда мы выйдем на нужные цифры.

Удвоить? Эх! Если мы знали, как делать деньги, мы бы уже озолотились. Но удвоить количество церемоний означало вдвое увеличить также время и ресурсы, которых у нас просто не было.

– А если нам не дадут еще один кредит? – засомневалась я.

– Тогда мы… тогда нас ждет дефолт и процедура банкротства.

«И мы потеряем часовню!» Эта жуткая перспектива зловещим призраком нависла над нашими головами в маленькой фотостудии – правда, которую никто из нас не решился выговорить вслух. Нужно составить план и найти деньги. И сделать это в кратчайшие сроки. Иначе мы лишимся дедушкиного наследства и источника дохода всей нашей семьи.

– Сейчас не сезон свадеб, – пробормотала я. – Новый год, День святого Валентина, рождественские каникулы… Будь на дворе июнь, я бы не переживала, но сейчас…

– У нас есть «Ангельские сады», – сказал папа. – Мы покупаем у них столько продуктов и услуг – возможно, нам удастся договориться с ними об аренде дополнительных банкетных залов.

– Да, это хорошая мысль. Надо подумать, что еще мы можем сделать, на чем сэкономить. Даже если придется заменить живые цветы искусственными. Я проведу в понедельник совещание с остальным персоналом – может, у кого-то есть дельные мысли.

– Холли, нет. – Папа выхватил из своей сумки фотообъектив. – Я понятия не имел, что происходит. Это для тебя непомерное бремя. Позволь мне и Донне найти выход и разрулить ситуацию.

Донна удовлетворенно кивнула:

– Я рада, что ты это сказал.

– Он может говорить что угодно, но все же ответственность за это несу я.

– А я все-таки твой