Бойфренд в наследство - Линдси Левитт

– Ребята, мне пора в класс.

Сэм вытащил лист черной бумаги. На нем белым мелом было выведено «ПОКОЙСЯ С МИРОМ, ДЖИМ НОЛАН». Приглядевшись, я поняла, что листок символизировал надгробную плиту. Если это шутка, то очень жестокая. Но если это акт проявления сострадания – что ж, хорошо, если так. Сэм перевернул листок. На обороте скотчем было приклеено несколько фотографий дедушки и моих, по-видимому, распечатанных с компьютера.

– Мы нашли их в Сети, – сказал Грант. – Можешь повесить это в своем шкафчике.

– Будет типа мемориала… на память, – добавил Майк. – Я знаю, как ты была близка с Джимом.

– Не называй его так панибратски, – сказал Сэм. – Джимом, как будто ты был с ним знаком.

– Мать рассердилась на меня за то, что я выдрал лист из ее фотоальбома для этой надгробной плиты, – признался Портер. – Но он подходит как нельзя лучше. Очень плотный и твердый. Хорошо стоит.

– Ну да, не падает, – хихикнул Грант.

– Это же картон, – кивнула я.

Одна из фотографий отклеилась и, покрутившись в воздухе, упала на пол. Я присела на корточки, чтобы ее поднять, и замерла, уставившись на зернистое изображение. Сэм сделал этот снимок 12.12.12, в один из самых прибыльных для нас свадебных дней. Мы с дедушкой нарисовали на щеках «12» и, позируя, показали пальцами 1 и 2; правда, дедушка перепутал, и у него получилось число 21, а не 12.

Сглотнув, я вскинула глаза на друзей:

– Спасибо.

– Холлз, застегни на худи молнию до конца, – наморщил физиономию Портер. – А то я вижу твой лифчик.

– Она носит зеленый лифчик, – объявил Майк, как будто он когда-то видел мой лифчик и я все время с первого курса хожу в одном и том же.

Я встала и жвачкой прилепила лист к стенке шкафчика. Ребята никогда не делали ничего такого для меня. От этого боль усилилась – и вместе с тем слегка притупилась. Если вы понимаете, о чем я.

* * *

Я хорошо справилась с тестом. Не потому, что полностью сосредоточилась на нем, а потому, что попросту не смогла бы провалить тест, даже если бы попыталась. На самом деле, я уже однажды попробовала запороть тест – по тригонометрии в прошлом году, когда родители впервые сказали мне о разводе. Где-то в середине я настолько разнервничалась из-за этой новости, что зачеркнула все ответы, заново прошлась по тесту и выделила неправильные. Тем тестом я сильно подпортила классную успеваемость. Но моего крика о помощи никто не услышал – как мяуканья котенка, до которого никому нет дела.

После этого день пошел под откос. А все из-за этого дурацкого конверта, который я таскала с собой теперь постоянно, как будто могла наткнуться на Дакса в продуктовом магазине. После школы я семнадцать минут мерила шагами «нейтральную зону», точнее стоянку для автомобилей, разделяющую часовни «Роза Шарона» и «Мечта Купидона». В квартале к востоку отбрасывал на асфальт унылую тень недостроенный кондоминиум. Мы с дедушкой заключили пари, когда возобновится его строительство. С тех пор прошло три года, а каркас здания так и стоял необлицованным – нависающее напоминание о все еще больной экономике.

Сравнивая обе часовни, я никогда не понимала, почему некоторые женихи и невесты предпочитают уродливое чудовище Крэнстонов нашему изящному райскому уголку. Я честно пыталась оценивать объективно, но, даже глядя на них с парковки – промежуточной точки обзора, – не находила в часовне «Мечта Купидона» ничего хорошего. Единственный ее плюс – в ней работает Дакс. А я единственная (по крайней мере, в нашем семействе), кто видит в этом хоть какой-то позитив, пусть даже в отдаленной перспективе.

На восемнадцатой минуте я наконец-то пересекла невидимую пограничную линию между часовнями. Жаль, что там не было дедушкиного оркестра, чтобы отметить этот момент. Мне бы хотелось, чтобы мой визит на темную сторону сопроводило гордое и грозное звучание духовых, а не хаотичный транспортный шум с бульвара Стрип.

«Я только зайду передать Даксу конверт – и сразу же выйду», – настроилась я.

Делов-то! Зайти. Передать. Уйти.

Я всего раз была в часовне Крэнстонов. Однажды у нас вырубилось электричество, и дедушка Джим послал меня посмотреть, горит ли свет у Виктора – или «этот сукин сын повредил нашу линию электропередачи». Как оказалось, электричество отключили во всем квартале, и я осмелилась зайти лишь в темный вестибюль, а потом со всех ног побежала обратно к деду.

Увы, часовню Крэнстонов не спасало даже освещение. Все правила дедушки в ней были нарушены: искусственные цветы, декор в лиловом и темно-зеленом (как камуфляж у охотников) цветах. Телефон на стойке регистрации трезвонил не переставая, повсюду валялись какие-то бумаги, а фотографии Виктора с разными знаменитостями, удостоившими его часовню своим посещением, явно собирались слететь со стены.

Присев на скамью, я заметила, что искусственная отделка уже кое-где облупилась. Стойка регистрации была из стекла, как витрина в ювелирном магазине, а в ней выставлены на продажу подвязки, кружки и миниатюрные цилиндры с надписью «Я женился в “Мечте Купидона”!» За стойкой виднелся холодильник с увядшими букетами по цене 9 долларов 98 центов. Ну что тут сказать? Брак мог оказаться недолговечным, но, по крайней мере, суммы, означенные на ценниках флористических композиций, не исчислялись двузначными цифрами, и новобрачным не грозило испытать шок, не дойдя до венца.

– Что желаете, милочка? – спросил меня голос из-за груды бумаг. А через миг из их стопки пророс, как цветок полосатой петуньи, «чепец» из фиолетово-седых прядей.

Я встала, чтобы увидеть женщину за стойкой, но разглядеть мне удалось лишь еще больше волос да верхнюю рамку оправы очков.

– Много работы, да? – спросила я.

Женщина сдвинула в сторону стопку бумаг, и я наконец увидела ее лицо. Губы были в кофейной пенке, но появившаяся на них улыбка показалась мне приветливой и доброй.

– В эти выходные в городе проходил съезд научных фантастов. В часовне было не протолкнуться, машин собралось больше, чем в пробке на I-15.

Вот чем еще разнились наши часовни. Дедушка заботился о качестве – Виктор радел за количество. Да, стоимость бракосочетания в часовне «Мечта Купидона» была сравнима с ценой полноценного обеда в McDonald’s, но по доходам Крэнстоны нас побеждали. Дедушка, будучи пуристом по своей сути, клялся, что прибыль не главное, но сейчас, когда перед нами замаячила потеря часовни, деньги нам бы не помешали.

– Зато при деле. Это хорошо, когда есть работа, – сказала я.

– Работы порядком прибавится, если босс добьется своего.

«Что она имеет в виду? – озадачилась я. – Уж не нашу ли часовню?» Мне