Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Не упал я только благодаря стене позади. Все словно окутало туманом. В черной дыре время движется иначе.

– Мне нужно на воздух… на воздух. Мне нужно найти Мию.

– Она твоя подружка? – спросила Л, и я резко обернулся на звук.

Про Мию говорил кто-то, кроме голоса внутри моей головы.

Она – моя любовь.

Почему она со мной не встретилась? Мы ведь обещали. Черт, мы ведь обещали друг другу! И не один раз.

– Я больше ее не чувствую, – я провел рукой по груди.

Алкоголь отравлял меня… и сердце, и разум.

– Почему я ее не чувствую? Что-то не так. Мне как-то нехорошо.

Я ударился о стену спиной и сполз вниз, но две руки схватили меня за бедра и удержали.

– Оливер, – имя проскользнуло в пространство между нами. – Ты в порядке?

– Да, я в порядке! В порядке! – я пролетел мимо девушки, проскочил через еще одну дверь в гараж, а потом оказался у дома. Ударил кулаком по штукатурке, содрал кожу. Повернулся и сполз по шершавой поверхности до самого пола. Кровь в кулаке стучала и лилась наружу. Я опьянел от отчаяния и застрял посреди ничего.

Сунул руки в карман, чтобы отыскать мобильник.

Позвонил Трэвису. Он взял трубку после одного звонка. Пальцы мои отыскали переносицу.

– Я не в порядке, Трэв, – наконец признался я, прижав ладонь ко лбу.

Плечи мои затряслись – я чувствовал ими стену дома.

– Я, черт подери, не в порядке. Я в таком раздрае сейчас.

– Где ты?

– Она ушла, чувак. Исчезла, блин, – я зажмурился, мир кружился. – Что, если она меня бросила? Что, если не хочет, чтобы я ее нашел? Я не знаю, что делать. Не знаю.

Я превратился в чертову пьяную развалину.

– Мне нужно верить в то, что что-то произошло, что она бы не оставила меня просто так. Не отвернулась бы от меня, от нас…

– Ну все. Я сейчас за тобой приеду.

Три

Не обманывайся ее спокойствием – она опасна. Медная кожа вокруг взрыва; кости ее заточены ножами. Молчалива, но роется в голове. Дрожь в позвоночнике. Ты можешь принять ее за сирену, Но она – жуткая черная ночь, готовая сожрать тебя целиком.

Оливер Мастерс

Мия

Я насчитала три рассвета и три луны, а потом дни начали сливаться друг с другом. Каждый день походил на предыдущий: Итан кормил меня три раза в сутки, а потом купал и спасал от кошмаров посреди ночи. В остальное время я лежала в этой комнате на матрасе. Долор подготовил меня к заключению. Итан не прислушивался к голосу разума.

Иногда по несколько часов в день сверху доносились звуки: Итан разговаривал по телефону. Порой в домике царила тишина. Итан почти не уходил, а когда все-таки исчезал, то совсем ненадолго. Клейкую ленту он снимал лишь тогда, когда кормил меня. Стяжки ослаблял, когда отпускал в туалет.

Я не боролась с ним. Не говорила ни слова даже тогда, когда клейкая лента больше мне не мешалась.

Придет время, и он ошибется. Начнет доверять мне. С каждым днем он и так доверял мне все больше и больше, это заметно. Но я все же не воспользовалась возможностью сбежать. Проходили дни, и я все больше проваливалась в состояние тумана и паралича. С каждой секундой, что я проводила в этом домике, прошлое казалось сном. Я начала путаться в том, что было правдой, а что – только вероятностью.

Ничего этого на самом деле не было. Олли никогда не существовало.

Я все придумала.

Потому что если он существует, то почему не пришел за мной? Он пришел бы, если бы существовал, но он этого не сделал. Так я и решила.

Олли был просто сном.

От холода меня спасали лишь большие белые футболки. Итан хотя бы стирал мою одежду. Сегодня как раз был день стирки, и потому ноги мои остались на холоде.

Наступило утро. Я неотрывно следила за тем, как Итан готовит сосиски на гриле. Он приоткрыл окно над раковиной, впустив внутрь свежий утренний воздух. Я задрожала: на мне была одна только футболка, а ноги вообще не прикрыты.

Итан же носил джинсы и простую черную футболку. Его рыжие волосы торчали во все стороны.

Он выключил огонь и положил сосиску на тарелку, а потом повернулся ко мне. Глаза его замерли на моей груди – соски реагировали на холод. В его голубых глазах притаилось желание, но оно тут же пропало. Итан схватился за стул, вытащил его из-под стола и поставил на стол пару тарелок.

Он всегда смотрел на меня так, словно в его голове кружилась буря. Не ворох всего, а вспышки – одна за другой. Вспышка. Я хочу ее. Вспышка. Мне нельзя причинять ей боль. Вспышка. Что я наделал? Вспышка. Я отправлюсь в ад. Вспышка. Что ж, заберу ее с собой.

И так всегда.

– Итан, – прошептала я, и это единственное слово заставило его замереть.

Он не поднял взгляда от сосиски, которую резал.

– Я скучаю по тому, как все было раньше. Между нами.

Я врала лишь наполовину. Я и в самом деле скучала по прежним временам. По тем ночам, когда он был моим охранником. Но еще сильнее я скучала по фантазии о парне с зелеными глазами, огромным сердцем и нежными пальцами.

– Поговори со мной. Зачем ты все это делаешь?

Нож стукнул о тарелку, Итан поправил стул.

– Я пока не могу думать, Джетт, – он проткнул сосиску вилкой и оперся локтем о стол, протянул руку. – Ешь.

Я открыла рот, и он положил туда кусочек сосиски, а потом откусил от нее сам.

Я сглотнула. Взгляд мой задержался на коробке со спичками, которая лежала на столешнице, у свечи.

– Развяжи меня. Можешь оставить связанными лодыжки, Итан. Я никуда не сбегу. Позволь мне поесть самой.

Итан надолго замолчал, а потом поднялся и убрал со стола посуду, положив оба ножа и все вилки в раковину. А затем присел на корточки позади меня и отстегнул пластиковые путы, которые были на моих запястьях. Меня тут же накрыло облегчением. Наконец-то руки свободны! Я попыталась поднести их к тарелке, но они не слушались меня, словно были сделаны из желе.

– Спасибо.

Он знал, что я никуда не сбегу – по крайней мере, пока. Лодыжки у меня связаны, я не могу сбежать. Итан вернулся на свое