Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Он поднес чашку ко рту и сказал:

– Ты в самом деле веришь, что кто-то мог похитить Мию? Мию? С ее-то историей? Власти в такое время суток не станут объявлять о пропаже. Иди домой, Оливер. Если через неделю она не объявится, я пойду в полицию. А пока… продолжай жить свою жизнь. Уверен, она в порядке. Тебе есть куда пойти?

Сердце мое разрывалось от беспокойства… и от того, как мало окружающие люди беспокоились о Мие. Почему они не видели, что мир становился темнее, если ее не было рядом?

Я отвел взгляд – не могу смотреть в глаза человеку, который создал Мию. Он подарил ей жизнь, а я не могу смотреть на него ни с чем, кроме гнева.

– Итан Скотт. Где он?

– Должно быть, дома, спит. И тебе стоит заняться тем же.

Узнать адрес Итана от Линча будет нелегко. Джинкс бы мне сразу все выдал… если бы только знал.

Я объехал Гилдфорд, пронесся мимо Долора и к трем утра снова припарковался у мотеля. Мысли путались. Я уже начал думать, что во всем этом виноват мой брат. Как-то он был с этим связан – это ведь так на него похоже.

Как только машина остановилась, я схватил мобильник и погуглил приемные часы в тюрьме. Глаза закрывались: крошечный текст на экране почти плясал. Прошение о посещении за восемь дней до встречи с заключенным. Это слишком долго, но я все равно позвонил в тюрьму Хай Даун и запросил встречу с Оскаром. Трубку никто не взял, и я отметил, что стоит перезвонить часов в девять утра.

Я никогда не планировал снова встречаться с Оскаром, хотел оставить его в прошлом. Пусть там и гниет. Но Оскар всегда находил способы вернуться в мою жизнь, снова и снова. Может, это он подговорил парочку ребят похитить Мию – в обмен на меня. Ему кое-что было от меня нужно, и прежде я бы никогда этого не отдал. Но когда дело касалось Мии… пусть забирает все. Я отдам все за ее свободу, даже свою жизнь.

Телефон зазвенел, и я тут же ответил: сердце подскочило к горлу.

– Нашел его? – громкий голос Джинкса перекрывал биты басов на фоне.

– Да, но ничего не добился, – я сидел в машине и смотрел на дверь комнаты мотеля.

Уснуть я не смогу. Только зря время потеряю.

– Ты знаешь, где живет Итан Скотт?

– Не-а, – пробормотал он, и где-то рядом с ним закричала девушка; в ушах зазвенело. – Мы со Скоттом не общаемся.

– Как это вы не общаетесь со Скоттом? – я попытался сбросить с себя усталость. – Где ты?

– Я пошлю тебе адрес, можем встретиться. И я расскажу тебе все, что тебе нужно знать.

Джинкс прислал мне адрес. Я добрался туда минут за двадцать и припарковался у ворот. Выбрался из машины и оперся на нее, скрестив руки на груди. Орала музыка. Из дома валили люди. Идеально ухоженную лужайку усеивали красные стаканчики и чайные свечи. Люди веселились, смеялись и хорошо проводили время: они-то ни о чем не волновались. А я? Голову кружило. Чем дольше я морозил здесь жопу, ожидая Джинкса, тем сильнее меня сдавливали цепкие лапы паники. Не стоило сюда приезжать, но отчаяние притащило меня за собой. Если у Джинкса есть какая-то информация про Скотта, мне стоит об этом узнать… может, это приведет меня к Мии.

Джинкс заметил меня и пьяно, лениво улыбнулся. В его золотых зубах сверкнуло отражение лампочки. Он подошел ко мне от дверного проема – под локоть его держала девушка. По сравнению с ним она казалась совсем крошечной. Мне стало не по себе от ее красной, чуть смазанной губной помады и зажатой в пепельных пальцах сигареты. Я вспомнил о том, о чем так сильно хотел забыть.

Окно закрывалось не до конца: сквозь щель проникает холод. Снаружи темно, и городской шум превращает все в ночной мюзикл. Вместе с прохладой сквозь окно просачивается колыбельная. Она звучит поверх посапывания О. Это он обычно спит с мамой на кровати. Вот только мама еще не пришла.

Переворачиваю страницу в книге – ее дала мне леди в библиотеке. У нее были добрые карие глаза. Она сказала, что я должен выбрать что-нибудь из детской секции, но те книжки скучные. Те, что я держал в руках, были толстые и обещали «темы, которые не дадут заскучать разуму и изменят ваше сердце, а затем вы измените мир». Мне хотелось чего-то подобного, и я прочел обе за неделю. Леди сказала, что я могу выбрать одну и потом вернуться за еще одной, но только после того, как верну самую первую – в том же состоянии, в котором забрал. Она мне не доверяла, но я не могу ее в этом винить. Я бы тоже не доверял ребенку с такой историей. Доверие нужно заслужить.

Я ей докажу.

Я отвожу взгляд от страницы и смотрю на часы в кухне – те, что с большими ярко-желтыми цифрами. Четыре утра, и мама вот-вот должна вернуться домой. Иногда она опаздывает. Иногда приходит рано.

Я возвращаюсь к чтению и сажусь под подоконник – там мне разрешено спать. Мне нравится это место, потому что на лавке лежит маленькая подушка, и тут удобнее, чем на полу. Иногда, когда мне становится особенно холодно, я накрываюсь занавеской. Она достаточно длинная.

Шумит замок, и мама смеется, а сердце мое замирает. Она вернулась. Мужчина бормочет ей что-то через порог. Прощается. Мама кидает ключи на столик и закрывает за собой дверь.

На ней топ, который открывает живот, и мини-юбка. Маме, должно быть, холодно, и мне становится грустно. Но я не хочу ее тревожить: она стаскивает туфли с каблуками и чуть ли не падает, направляясь ко мне. В красных губах зажата сигарета. Она убирает ее и выдыхает дым, а потом наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Ты чересчур волнуешься, – напоминает она мне, когда понимает, что я все еще не сплю.

Я касаюсь теплой кожи на ее животе – там видны ее шрамы, и мама бьет меня по рукам.

– Нравится, что ты со мной сделал?

– Они просто другие. Уникальные.

Она называет их растяжками, и это моя вина. Говорит, что Оскар подарил ей красоту, а я ее забрал. Но я возражаю: мама красивая. И растяжки красивые, хотя она с этим и не соглашается.