Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Если не считать Линча, Зик торчит в этой дыре дольше всего. Брат Томми. Зик изучал меня издалека: я чувствовал на себе его взгляд. Он пытался меня разгадать.

– Зик, – прошептал я.

Я вдруг почувствовал, что он знает, что он все разгадал… но ведь это невозможно. Я иррационально боялся того, что Зик залезет мне в голову и увидит все убийственные воспоминания. Стоило ему поймать мой взгляд, и я почувствовал себя прозрачным. Он видел меня всего – как на ладони.

– Все в порядке, друг мой?

Зик посмотрел на меня грустными глазами, выдохнул, а потом кивнул. Мальчик умел говорить, но выбрал молчание. Он молчал с тех пор, как его нашли на ступенях Долора. В его записях отмечались выборочная немота и расстройство сенсорной обработки, возникшее после тяжелой сепарационной тревожности в детстве. Говорил он только с Томми. Когда я навещал последнего в тюрьме, тот упоминал, что в детстве он служил Зику своеобразным барьером от окружающего мира. Томми всегда говорил за Зика, а когда их разлучили, то тревожность вернулась с новой силой. Томми нашел его после долгих лет поисков и отправился в Долор для того, чтобы вызволить брата. Но он его подвел.

Мы с Томми были во многом похожи. Например, оба подвели своих родственников.

И оба убивали.

Я попытался подружиться с Зиком ради Томми, но тот мало кого к себе подпускал. С ним рядом чаще всего отирались Мия и Мастерс. Никогда не понимал, что Зик в них нашел. Но что-то ведь нашел? Может, Мия успокаивала его тревожность так же, как и мое чудовище.

После ужина я остался на посту в душевой. Последние слова Хейдена все крутились в голове, и я сжал руки на поясе в попытке успокоиться. Глаза мои словно сами по себе отыскали Мию по ту сторону комнаты. Я искал успокоения. И заметил, что она будто бы поплыла. С кем она разговаривала, со своим другом Джейком? Мия часто так делала. Хотелось бы мне узнать, о чем она думает, когда вот так теряется в своей голове. Не планировала ли она чужие смерти? Была ли она такой же больной? Злобной? Как звали ее монстра?

В коридоре из динамиков раздался голос Линча, и я отвел взгляд от девушки, которая так нравилась моему чудовищу. Тело Хейдена нашли быстро, и кампус тут же закрыли. Я глянул на часы. Как вовремя.

Я думал, что самое сложное осталось позади, но это было не так. Когда я вошел в комнату Хейдена и увидел, что натворил, тошнота вернулась. Я думал, что никогда не смогу возненавидеть себя сильнее, чем в тот день, когда подвел Ливи. Я ошибался. Увидев подвешенного к потолку Хейдена, я возненавидел себя во сто крат сильнее. И ненависть эта будет неизбежно расти, потому что я еще не закончил. Я только начал.

К трем утра я наконец вернулся в свое крыло – к Мии. Мне хотелось лечь с ней рядом и остудить об нее свой гнев, свои стыд и вину. Ей это удавалось. Я вошел к ней в комнату, но Мия спала. Наконец просто спала, свободная от своих кошмаров. Мне хотелось утопиться прямо на месте. Схватить это чертово чудовище и обернуть его в успокаивающее одеяло Мии. Заставить его заснуть.

Я снял ремень и рубашку и опустился рядом с ее ледяным телом, пытаясь поделиться теплом. Мия всегда была ледяной. Она была убеждена, что родилась лишь с половиной души.

– Олли, – прошептала Мия.

Ей нужен был совсем другой человек, и это кольнуло мою гордость. Но эгоизм победил. Я тоже в ней нуждался. Я провел руками по прохладной шелковистой коже и удивился, почему меня не тошнит. Ведь эти руки убивали. Мия повернулась, проснулась и попыталась поговорить о моих тревогах. Но я не мог этого сделать. Я был сломанным человеком с ужасными намерениями. В тот момент я нуждался лишь в тишине ночи и почти голом теле Мии рядом. Мне хотелось, чтобы она притворилась, что я тоже ей нужен. Чтобы ее буря успокоила мою. Мия превращала мое чудовище в домашнего зверька. Рядом с ней он становился послушным.

Как и каждую ночь до того, Мия притянула меня к себе. Я подождал, пока она заснет. А потом провел пальцами по фигуре и хорошенько вгляделся в нее. В нее всю. Мия не возражала. Ничего не говорила об этом. В глубине души я знал, что она хочет Мастерса, но она использовала меня. Всякий раз. Вот чем мы занимались. Таковыми были наши отношения. Мы подкармливали друг друга единственным способом, который знали.

Мия уснула быстро. Ее легкое дыхание гипнотизировало меня. Я почувствовал умиротворение и провел руками по нижней части ее живота, по заднице, подтянул поближе к себе, вдохнул цветочный аромат…

Неважно, что там говорилось в ее документах. Мия была очаровательна.

Ее едва заметные вдохи обжигали мне шею. Грудь моя вздымалась, упираясь в ее.

– Ты простишь меня, Мия? – спросил я, прекрасно понимая, что однажды я либо оставлю ее, либо трахну, либо убью.

– Хмм, – протянула она в полусне.

Я больной ублюдок. Больной ублюдок и убийца.

Но у Мии было то, без чего я не мог жить. И каждую ночь я это забирал.

Не понимая, что это превращается в зависимость. Пока не стало слишком поздно.

Один

Этому миру нужны женщины с хребтами, изъеденными мужеством,

И мужчины с сердцами, исцелованными нежностью.

Оливер Мастерс

Мия

Спустя семь месяцев – день выпуска

Тьма должна была победить. Победить с легкостью, потому что у нее на руках были все карты. Все возможности. Она могла утопить меня в себе. Но почему на этот раз так не случилось? Почему, даже когда прошло столько времени, я все еще хотела выбраться из мрачной черной бездны прежде, чем она поглотит меня?

Мысли об Олли продолжали дарить мне надежду. Я знала, что он там, стоит на свету и ждет меня. Я закрывала глаза и представляла нас обоих: под светом высокого солнца, бегущих по полям маков, задевающих ногами гладкие, щекочущие лепестки. Там было тепло. Там было лучше, чем в реальности.

Но то были временные небеса. Бог мог сколько угодно дразнить меня и Олли тем будущим, которое мы для себя выдумали. Жестокая пытка: подарить мне то, в чем я и не думала нуждаться, а потом забрать все это в