Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Наркоша загремел в Долор на три года за употребление и распространение. Большинство студентов кукуют здесь по два года, но, к счастью для меня, мои цели оказались не особо умными и не сдали экзамены. Хейдену исполнилось двадцать – уже не мальчишка. Пора мужчине ответить за свои действия.

– Оливия. Ты насиловал ее?

Хейден яростно затряс головой и попытался дотянуться до моего лица – его собственное начало синеть. Но достать до меня он не смог, слишком уж далеко я стоял. Со смертью я был давно знаком. Мне уже приходилось убивать. Пальцы мои не дрогнули, но я чуть разжал их. Пусть говорит. Хейден яростно глотнул воздуха.

– Что, блин, за Оливия?

– Ливи, – прорычал я. – Отвечай!

– Эту шалаву все трахали, – выплюнул Хейден, и глаза его весело блеснули – вот как он думал о женщинах. – Изнасилованием не считается, раз она лежала там вся такая готовая. И как отлично принимала, а!

Чудовище внутри меня оскалило зубы. Мне стоило сломать шею этому ублюдку прямо там. Прямо тогда. Это не так уж и сложно: к тому же я уже держал его за горло. Но у меня оставались еще вопросы. И я хотел услышать ответы.

Я убрал от Хейдена одну руку, сунул ее в карман и раскрыл складной ножик. Поднес его к диким глазам пацана.

– Это ты ее убил?

Удивительно, но голос мой не дрогнул. Слова не потерялись. А вот держащая нож рука задрожала – этого я скрыть не смог. Хейден вдруг перестал бороться, и в его слезящихся глазах я увидел страх. Я не планировал резать его ножом, хотел всего лишь припугнуть, чтобы добиться от него ответов. Ответов, которые развяжут мне руки.

– Правду говори, черт тебя дери.

– Я не крыса, – прохрипел Хейден.

– Это ты повесил мою младшую сестренку?

Изнутри прорывались горе и скорбь, терпения не хватало. Пальцы на рукояти ножа задрожали: я готов был вырезать имя Ливи на его лице, чтобы он никогда не забыл о том, что сделал, – ни в жизни, ни в смерти. Чтобы все об этом узнали.

– Дрю! – поспешил выпалить Хейден; судя по вытаращенным глазам, он все понял. – Это сделал Дрю!

Чудовище внутри меня рассмеялось. Ну гляньте, как только посмел! Томми, парень Ливи, убил Дрю. Так что и обвинить его куда проще – защититься он уже не сможет. И Хейден об этом знает.

– Давай-ка попробуем еще разок.

Их имена мне уже известны. Я навещал Томми в тюрьме, и он выдал мне фамилии всех пяти парней, что насиловали мою сестру. Дрю, Хейден, Чад, Уильям и Лайонел. Но мне нужно было выбить из Хейдена признание. Хотелось услышать, как он это скажет.

– Это ты убил Ливи?

Хейден крепко зажмурился, а потом распахнул глаза и направил на меня темный взгляд.

– Хочешь, чтобы я рассказал тебе о том, как я наблюдал за Лайонелом и Дрю, когда они ее душили? Как ее веснушчатое личико посинело, а руки опустились? Как я помогал приподнять ее, чтобы Лайонел обернул вокруг шеи простыню? Что она умерла до того, как взлетела? Ты правда думаешь, что я признаюсь в таком? Да тебе придется убить меня. Не пойду я в эту адскую тюрьму!

Его признание – вернее, жалкое подобие признания – на время парализовало меня. Перед глазами замелькали картины: вот моя сестренка борется за свою жизнь, а ее держат пять парней в два раза крупнее.

Я едва смог вздохнуть и открыл глаза.

– И последний вопрос, Хейден, – голос мой дрожал, я все силы тратил на то, чтобы не воткнуть лезвие прямо ему в глаз. – Ты раскаиваешься в содеянном?

– Раскаиваюсь? – рассмеялся он. – Либо она, либо я. Я выбрал себя.

Три вопроса. Мне нужно было услышать ответы на три вопроса для того, чтобы отправить задницу Хейдена прямиком в ад… но совсем не в тот, на который он рассчитывал. На этот раз обмякнет его тело.

В темных глаза заметался ужас. Он не мог пошевелиться, не мог говорить. Хейден Чарльз, наконец, познал тот же страх, который сковывал Ливи в последние секунды ее жизни: он ничего не мог поделать, ему оставалось лишь ждать приближающуюся смерть.

Я повесил его в комнате и не стал дожидаться кончины. Он заслуживал того, чтобы умереть в одиночестве. А если он сможет сбежать, то все равно задохнется: наркотики это обеспечат. Я уже видел такое прежде. И все проверил, потому что никогда не иду на дело неподготовленным.

Ноги сами понесли меня вниз по коридору, вверх по лестнице и, наконец, в душевую. Лишь когда дверь захлопнулась за моей спиной, я позволил себе опуститься на пол. Меня всего трясло: я вытянул руки, несущие смерть, и они тоже задрожали. Я посмотрел на них и почувствовал, как меня затапливает ужасом и отвращением. Меня замутило: я представил последние мгновения жизни Хейдена. Попытался подняться, держась за выложенную плиткой стену, но ноги отказывались меня слушаться. К горлу подступила тошнота. Я подался вперед, тяжело дыша, а глаза горели. Меня вывернуло прямо на пол душевой.

Убийство – не новое для меня занятие. Я и прежде убивал, но это всегда тяжело.

Чудовище успокоилось. Но пройдет всего немного времени, и оно снова вернется голодным.

Осталось лишь подождать.

Я не сразу смог выбраться из дебрей своего смятения. Лишь через несколько минут я смог поднять руки, провести ими по челюсти… Снова и снова. Я тер лицо, и вскоре оно запылало. Мне хотелось содрать с себя кожу. Я принял душ, почистил зубы и снова оделся в форму охранника, не переставая думать о своем плане.

Я предусмотрел все: где буду жить, когда покину Долор. Деньги, паспорт… и все остальное, что учитывали обыкновенные преступники, скрывающиеся от правосудия. Я уже рассказал директору о том, что после этой подработки уеду из страны и не вернусь обратно. Удостоверился в том, чтобы меня не искали. И чтобы никто не смог понять, что в смертях виноват я… Итана Скотта никто не найдет. Но я не учел, какие чувства будут обуревать меня после того, как я совершу убийство. Кто я такой? Посмел играть в Бога. Почему я чувствую угрызения совести, они ведь были больными ублюдками… почему внутри все переворачивается? Почему мне не становится лучше?

Этого я не планировал.

Я вернулся на второй этаж как раз вовремя: ужин уже почти прошел. Время текло, и никто не заметил, что Хейден Чарльз так и не появился в