Пшеничная вдова - Данила Скит

Карл так и не встал с колена и не поднял кудрявую золотистую голову, пока искали меч, пока рыжий Люсьен расхаживал между рядов знати и слуг, кусая свой бант так, чтобы не видела хозяйка, пока отец, стоя за спиной, ворчал что-то себе под нос и в тихом гневе сжимал трость. Ему казалось, что сделай он это – все тут же исчезнет, растворится и сделается сном. Сколько времени он грезил об этом дне, прокручивал в памяти слова клятвы, заучив их, словно молитвы богам. Дураком он был назван отцом не единожды, а отлуплен еще чаще. Первенец, кричал отец, пусть другие лорды гордятся своими вояками без портков, а мой сын будет заниматься делом. Набивать сундуки парчой и монетами Карл не хотел – он жаждал славы и подвигов. Рыцарь должен быть смелым – решил он, и на обратном пути со столицы приготовился податься в бега, отложив мешок монет для подкупа какого-нибудь межевого рыцаря, который приложит меч к его плечу.

– Я – честь и доблесть, я – скала, что защищает людей от ветра зла. Клянусь не стремиться ни к славе, ни к почестям, ни к земле, а только к истине, – повторял Карл за королевой клятву, что снилась ему по ночам, видят боги, он готов был подсказать слова, если вдруг она их забудет, – Клянусь защищать короля отныне и до самой смерти, мой меч навсегда принадлежит моей стране. Мать не заплачет, вдова не заскорбит, старик не испытает нужду. Мой меч защитит слабого, сердце успокоит вопиющего, карман накормит просящего. Клянусь жить искренне, идти праведно, а умереть как Воин. Клянусь.

Лорд Томас Бернхолд стоял недвижим, словно ствол дерева, а его трость была лишь веткой – продолжение его самого, мрачностью своей он мог бы погасить играющий свет в зале. Он уже понял, что вернется домой без разрыва сделки и без сына. Злился он и оттого, что злиться по всем правилам не должен: король оказал ему честь, королева оказала ему честь… но в душе поселилось стойкое ощущение, что королевская длань свернула ему шею.

– Неси свое обещание доблестно, служи верно, – произнесла Исбэль и Карл весь напрягся, ожидая решающих слов, – Карл Бернхолд, наследник земель прибрежных ветров, а теперь служитель своих клятв, объявляю тебя ры… ры… – Исбэль качнулась, шумно выдохнув. Ей показалось, что у нее закружилась голова. Она глубоко вздохнула и продолжила: – Служи доблетстно… объявляю тебя ры… ах!

Начищенный до глянца клинок отразил отражения, гулявшие по залу, запутав своим блеском самих богов, а потом взметнулся вверх. Капли алой крови увлеклись за сталью, соскользнув на персиковое платье, Карл схватился за ухо – меч отсек его мочку, а потом с грохотом и звоном ударился о мраморный пол. Между мозолистых от тренировок пальцев потекла теплая алая жидкость, тщетно Карл пытался остановить кровь, она запачкала все его плечо. Последнее, что увидела Исбэль в меркнувшем свете – взволнованное лицо Реборна, подхватившего ее на руки.

Наутро звенели колокола и телеги с хлебом текли по улицам, люди выставляли на пороги увесистые, пузатые тыквы, уже ощущая дыхание надвигающейся осени. В первый день осеннего месяца все обсуждали благую весть: королева понесла. Люди говорили, что наконец-то король с королевой вымесили тесто и от стола дошли-таки до печи, что не могли сделать несколько долгих месяцев. Видимо, дорога была очень долгой, потешались другие, ведь по слухам в замке не осталось ни одного сада, откуда бы не слышались женские кошачьи стенания и ни одного мешка с пшеницей, на котором бы король не взял королеву.

Уже к вечеру следующего дня Реборн принимал у себя лорда Вердана Торелли, сира Родерика Хеллена, сира Раймонда Ханнанбара и сира Кормана Дойля, ответственного за прибытие новобранцев.

– Я жду укрепления охраны вдвое, – говорил король тоном твердым и холодным, – У городских ворот должны стоять патрульные из моей личной стражи, возьмите Берейна – у него зоркий глаз. Проверяйте всех, на кого он укажет. Сир Родерик, к утру на побережье должна стоять цепь, через каждый десяток метров. В море пошлите трех дозорных, так же нужно перекрыть проход через феод лорда Антрантеса, хотя я не думаю, что путь этот будет использован. Армия должна находиться в полном сборе и готова и день и ночь. Нужно так же дать знать корабелам, чтобы пометили корпуса карраков, хотя, нет. Этого не нужно. Забудьте. Лучше проверьте баллисты – это слабое место Аоэстреда, в прошлый раз они его сильно подвели.

На землю Теллостоса слишком резко, слишком неожиданно сваливалась осень. Еще вчера лето жарило, выбивая пот с висков, а сегодня лучи едва согревали, и в обдуваемом ветрами зале стоял нестерпимый холод. Самый неуместный холод, который бы могла придумать природа – вместе с ним столицу посетила угроза. Реборн пытался вглядываться в даль, но было уже слишком темно, чтобы разглядеть будущее. Небо затянули тучи и за сумерками было не видно даже скал. Король вновь облачился в черное, опал блестел на его плече. Сир Родерик так же сменил летние доспехи на более тяжелые – так он меньше мерз. Он вопросительно посмотрел на короля, проталкивая меч дальше по бедру:

– Будет сделано. Намечается что-то важное?

– Да, – сумрачно ответил Реборн, – Мы ждем в гости моего отца.

Глава 39. Под взором богов

Каменные изваяния молча взирали на собравшихся внизу. Головы их упирались в расписные своды, свет огибал их, словно бурная река скалы. Статуи богов превышали рост любого взрослого мужчины втрое. У распахнутых врат встречал Идущий по небу, протянув одну руку к свету входа, другой провожая в глуб храма. Рядом сжимала в руках лавровый винок та, что отдает, за ней обратила к небу ладони та, что забирает, скапливая в них материнские слезы, глава ее была опущена, лицо скрыто под каменным капюшоном. Отец Огня взирал на свечу у себя в руках, толщиной с колонну и ростом с нее же, воск был смешан с соком огненного плюща, языки пламени тянулись к сводам, озаряя светом серые стены, огромное пятно копоти чернотой пометило камень. Великий Воин поднял вверх широкий меч, на щите его отпечатался символ войны, а, может, символ защиты – меч, разрубающий зеленую звезду. Здесь собрались все, даже Безумный, выкрашенный в черный, затерялся между фигурами остальных богов, лицо его было сбито, вместо двух