Пшеничная вдова - Данила Скит

крепко обнял жену, напрягся и излился. Он собирал ее слезные дорожки губами, пока они полностью не высохли. Только когда плоть успокоилась и выскользнула из лона Исбэль, Реборн отпустил ее и лег рядом. Отдышался, а потом стал поглаживать тело жены, нежно изучая его. Девушка разметала волнистые волосы по белоснежной простыне, уткнувшись лицом в его плечо. Она была тиха и спокойна, а он гладил и гладил. Плечи, грудь, живот, бедра. Потом в какой-то момент его ладонь задержалась на небольшом холмике, покрытом золотистыми кудрявыми волосками и пальцы скользнули между ног Исбэль. И почти сразу оказались внутри.

– Ой! – вздрогнула Исбэль.

– Тшшш.

Он изучал и то, что находилось у нее внутри, и ощущение своего семени в теплоте тела женщины вновь разожгли в нем страсть. Реборн и сам удивился, когда плоть его не подвела. Но он не спешил, не желая тревожить спокойствие Исбэль.

– Сколько у тебя было женщин? – вдруг спросила она.

– Ты первая.

Он не врал. Глаза никогда не врут.

– Скажи… я красивая?

– Ты самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

Исбэль охнула, закусив губу, а Реборн почувствовал, как налилось влагой ее лоно.

– А ты меня любишь? – спросила она снова и затаила дыхание.

– Тебя любит вся страна, – ответил он, – Почему не может полюбить еще и один король?

Исбэль задышала чаще, а внутри ее стало настолько мокро, что пальцы Реборна бы захлебнулись, если б им нужно было дышать.

«Не женщина, чистый огонь» – Реборн смотрел на раскрасневшуюся от комплиментов Исбэль и в ее блестящие от удовольствия глаза.

– Скажи еще раз… про то, что я красивая, – попросила Исбэль не без некоторой доли настырности.

И Реборн сказал, и еще добавил немного красок, а потом еще немного, совсем чуть-чуть. Он и сам не ожидал от себя такой словесной прыти. Этого хватило, чтобы девушка требовательно потянула его на себя. Что ж, муж не вправе отказывать в исполнении долга, подумал Реборн и подчинился.

Девушка гладила мужчину по широкой спине, покрытой потом. Иногда она издавала короткие стоны, но они стихали и стихали, пока не настала полная тишина. Реборн приподнялся, чтобы убедиться, что Исбэль не уснула. Но она не уснула – она начала глубоко дышать, беззвучно шевеля губами. Раскрасневшиеся и алые, они рождали неизвестные слова, которых Реборн тщетно пытался поймать слухом. Исбэль откинула голову, начала тяжко вдыхать вечерний прохладный воздух, а звуки проваливались в ее горло. С ней творилось что-то странное и это вызвало у Реборна тревогу.

– Исбэль, все в порядке? – взволнованно спросил он и остановился.

Девушка открыла рот, опять что-то прошептав. Реборн обеспокоенно склонился, чтобы расслышать, что же она хотела ему сказать.

– Сильнее, – услышал он прерывистый выдох.

Не до конца поверив в слышимое, Реборн попробовал толкнулся сильнее, потом снова остановился и уставился на жену. Та выгнулась и впилась коготками в его плечи.

– Сильнее! – крикнула она требовательно, а потом, словно в подтверждение, что не шутит, до крови вцепилась ногтями в кожу Реборна и впилась зубками в его шею.

Не на шутку испугавшись, Реборн стал двигаться так сильно, словно сзади его ударили кнутом. Исбэль действительно не шутила – вскоре ему нужно было удерживать ее силой, ибо та кричала, извивалась и драла его спину коготками, словно кошка. Он заключил ее в стальные тиски и вкалачивался, что есть мочи. Стоны удовольствия, вырывающиеся из уст Исбэль, походили на крики. Реборн чувствовал, что если так будет продолжаться, то он не продержится и минуты, излив в Исбэль ещё одну порцию любви. Он молился Богам, чтобы те даровали ему мужское терпение, дабы не сдаться первым. Наверное, Боги его услышали. Полыхающий огонь, который он пытался под собой удержать, начал неистово вырываться. Языки пламени волос Исбэль обжигали простыни и его кожу. Реборн окончательно сжал стальные объятья, когда Исбэль напряглась скользким от пота телом и, словно гладкая рыбка, начала трепыхаться в ярком, разрывающем изнутри наслаждении. Он не дождался, когда рыбка снова станет податливо-послушной, потому что Исбэль так крепко сжала его лоном, что он не сдержался. И снова выплеснул свое семя.

На этот раз он отстранился сразу. Отполз к изголовью кровати и обессиленно упал на мягкие подушки. Исбэль, тяжело дыша, попыталась приподняться с кровати, но не смогла этого сделать. Он схватил ее за запястье и потянул на себя. Девушка с трудом оперлась на руки и поползла к мужу как русалка, у которой только большой хвост, и совсем нет ног. Ведь ног девушка действительно не чувствовала, и все то, что находится ниже бедер. Все казалось расслабленным, будто онемевшим.

– Кажется, я видела звёзды, – сорвалось с губ Исбэль, и голос ее казался хриплым.

Как только она коснулась головой груди Реборна, то закрыла глаза и в то же мгновение погрузилась в забытье. А Реборн только и успел схватиться за край большого пухового одеяла, что было небрежно смято неподалеку, потянуть его на Исбэль и укрыть жену почти с головой. Летние ночи иногда приносили с моря холодный бриз, и мужчина не хотел, чтобы она простудилась. Как только пуховая ткань опустилась на шелковые кудри королевы, Реборн тоже закрыл глаза и, вслед за Исбэль, погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

Глава 38. Прием и суслики

По обыкновению, Аоэстреду требовалось около четырнадцати лун для обсуждения всех важных новостей. Если новости отличались занимательностью, столица разносила сплетни за неделю. В этот раз потребовалось всего три луны. О том, как король порол королеву, рассказывали даже немые, заменяя слова жестами. Новости обрастали невероятными подробностями, удивившими бы даже самих виновников переполоха. Женщины гадали, что же послужило причиной крайней гневливости короля, ведь он погнался за пшеничной вдовой как есть – голым, совершенно без портков. И предполагали, что случилось это из-за выпитого ею глаэкорского вина, которое он припас для себя, или того хуже – вовсе без причины, по своему скверному характеру, как и многие мужчины, поколачивающие своих жен. Мужчины же сошлись во мнении, что это, скорее всего, случилось из-за длинного языка, какой есть у всех женщин.

Мнения разделились. Одни утверждали, что для порки король использовал лопатку для замешивания теста, другие – обыкновенный ковш, ну а третьи же заступались за монарха, зная, что он вполне силен, чтобы для женского вразумления использовать только ладонь. Бледнея и отирая пот со лба, пострадавшая служанка делилась, что у короля такой огромный, сделай она шаг вперед, и он зашиб бы ее своей дубиной, прямо там, на месте, отчего она и лишилась