Пшеничная вдова - Данила Скит

– У родителей я был один.

– Что это за хижина на холме?

Сир Хардрок отнял мятный чай от губ, их коснулась легкая улыбка, похожая на обещание приятных воспоминаний. Исбэль испугалась, что глаза его снова покроются туманом и ей невыносимо захочется спать.

– Хижина, вокруг которой трава похожа на море. Зеленое море, с острыми волнами, в них я тонул по самый пояс. Там воздух пах грибами, а в лесах всегда выли волки.

– Волки? – испуганно ахнула Исбэль.

– Волки, – кивнул Хердрок, не переставая улыбаться, – Совсем ручные, – тонул в воспоминаниях Турун Хардрок, а у Исбэль по спине прошлись мурашки, – У меня они ели с ладони. Правда, другим частенько откусывали пальцы. Может, и не только пальцы, мы обычно не рассматривали останки. На севере воины покоятся либо в огне, либо под открытом небом – земля всегда берет свое.

– А кем был ваш отец? – Исбэль твердо решила больше ничего не знать про волков.

– Собирателем слюны шелкоптицы.

– А зачем же ее собирать?

– Из нее делают холодящую мазь.

Исбэль перестала пить и отставила чашку мяты подальше. Она уже немножко пожалела о своем любопытстве, и совсем ничего не хотела знать. Но все же… ее язык…

– Расскажите, как получилось, что ваш отец получил титул? Наверное, он сделал что-то невообразимо доблестное.

– Он делал то же, что и всегда, – возразил Хардрок, – Просто однажды отец пришел домой с раненым сеньором, тот был весь в грязи и горячке. Это была не новость – таких за свою жизнь он спасал не единожды. У нас, на севере, чтобы стать мужчиной нужно провести дюжину дней в предгорье, отшельником, с одним копьем и горстью сухарей. А если юноше удается завалить еще и кабана… это слава на всю оставшуюся жизнь. Не обходила эта традиция и высоких лордов, уж больно они любят вспоминать то, чего не было, – глаза северного ворона улыбнулись, и он налил себе еще чашечку мятного чая, – Отец обмазал этого сеньора с ног до головы, а потом замотал в тряпье. Похож он был на куколку шелкопряда, – развеселился Хардрок. Исбэль удивилась, насколько воодушевляют воспоминания этого хмурого лекаря, – Тот проклюнулся сам и спросил, чего мой отец желает в награду. Он ответил, что ничего. Только жить в этой хижине да ухаживать за холмом. Тот сеньор и подарил ему и эту хижину, и этот холм… вместе с титулом. Лорд, у которого из своего только хижина и холм. Но для отца это был дорогой подарок. И для меня тоже. Тогда мне исполнилось семь.

– Сир Хардрок, вы должны были пойти по стопам отца, правильно? – начала подбираться к самой сути Исбэль.

– Нет.

– А кем же тогда? – спросила королева и тут же затаила дыхание.

– Конюшим.

Разочарованию Исбэлль не было предела. Она знала, точно знала, что сир Хардрок что-то недоговаривает – она чувствовала это своим девичьим чутьем. Ведь умолчать – не соврать, а сир Хардрок бы не осмелился обмануть королеву. И даже если она будет спрашивать бесконечно, он найдет тысячу загадочных ответов, которые породят еще больше вопросов. Нет, он никогда не соврет королеве, но и истину тоже не поведает. Исбэль озадачилась, почему-же сир Хардрок такой загадочный.

– Кем же был этот синьор? – спросила Исбэль, не особо надеясь на прямой ответ.

– Король Бернад.

Повисла тягучая тишина. Ульрик ненадолго замолчал, перестав рассказывать Эсмер очередную бойцовскую байку. Кажется, девушке уже давно наскучило слушать про приемы, тактику и пируэты, она держалась разве что из вежливости и, услышав тишину, испытала великое облегчение. Канарейка в клетке спала, погрузившись в тревожный сон, недавно она чистила перышки в собственной поилке и стала похожа на мокрого цыпленка. В воздухе чувствовалась гарь, как тогда, полвесны назад… Только еще чувствовался запах черной смолы. Горел не город, а корабли в гавани. Исбэль не стала более любопытствовать, и когда лекарь ушел на стены помогать раненым, проводила его с благословением.

***

Уже третью луну кряду Брендан Лоухерт прислушивался к звукам боя, но вместо них ловил только шум волн, вечную болтовню недовольных лордов и жадный крик голодных чаек. Изредка доносилось уханье баллист, вдалеке виднелись горящие корабли. Иногда слышался леденящий душу вой Лютого, наверняка, в очередной раз вцепившегося в чью-то глотку. Еще во время тренировок Брендан смекнул, что с этим псом что-то не так. Всегда сонный, безучастный, он выглядел больным и готовым вот-вот почить, шерсть с него вечно лезла клочьями, кожу на бедре оголил уродливый шрам от чьих-то клыков. Но когда псина слышала лязг стали… Тело его напрягалось и оживало, а в глазах появлялся алый огонь ярости.

– Сущий оборотень, – назвал его тогда Брендан и в чем-то, несомненно, был прав.

Определили их в отдаленный грот за городом, один из десятков, ведущих прямо за стены Аоэстреда. Через мелкие тоннели, петляющие в скалах, солдаты заносили бочки с соленой водой. Ею смачивали деревянные стены у гавани. Несколько тоннелей, расположенных в самой близости от столицы, взорвали, ибо враги могли их обнаружить.

– Ты лучший из всего этого сброда, – печально взирая на тренировочный полигон, Реборн предложил Брендану бокальчик крепкого, но тот отказался, – Не считай это за оскорбление. Учитывая, какая больная у тебя нога, это большая похвала.

Нога лорда Брендана Лоухерта действительно была плоха, колено бесконечно ныло, но, тем не менее, с мечом он управлялся явно лучше, чем тучный лорд Бордовей или лорд Периант, в последний раз державший меч в отрочестве. Охраняя никому не нужный, забытый всеми богами грот, Брендан прекрасно понимал, что от них просто избавились.

Несколько раз ему приходилось гасить костер, который услужливая прислуга разводила прямо у входа в пещеры, чтобы их высокие хозяева согрелись. Таскать похлебку, жареный каплунов и теплую кукурузу со столицы оказалось задачей непосильной – все остывало прежде, чем оседало в вечно голодных желудках незадачливой армии. Лорды начинали жаловаться на безделье, на мух, на холод и жару и Брендан уже начинал думать, что не прочь собственноручно устранить некоторых особо недовольных неженок.

Туша очередной костер, пока лорд Бордовей снимал сапог, чтобы вытряхнуть из него песок, Брендан чувствовал, как его бесконечное терпение дает трещину. Он схватился бы за голову, если бы не держал в руках меч. Вокруг теснились скалы, но струйка дыма могла выдать их расположение – может, от них и избавились, но тоннель под столицей мог дать фору врагу. Насколько бы узок не был этот проход и насколько бы далеко он не располагалась от города.

Рядом посыпались мелкие камни, Брендан не успел задрать голову, как на него что-то свалилось