Танцующая с волками - Сёстры Нолан

ослушаться взрослых и увидеть ритуал самостоятельно. Им не было никакого дела до девушки, но та всё равно предпочла скрываться от них за деревьями и кустарниками, пока не нашла свободное место вдали от всех. Щели между досок были неширокими, но что-то всё же удалось разглядеть.

Посреди амбара пылал очаг, а в стороне от него, прикованный цепями к каменным столбам, бесновался огромный дикий. Четверо коренастых анги с копьями наготове окружали зверя, отгоняя его друг от друга. Тут же была старая шаманка. Она сидела у стены прямо на земле и методично перемешивала что-то в глиняной миске. У ног старухи валялась холщовая сумка, из которой та периодически доставала бутыльки с порошками и добавляла понемногу к смеси.

Двери амбара распахнулись, впуская Руну. За спиной хранительницы толпились зеваки, стараясь увидеть дикого, но та недовольно цыкнула, и стоящие у выхода охранники затворили перед носами любопытных оборотней скрипучие створки.

— Кисте аомат[12]. — Руна приблизилась к волку, и двое анги ухватились за цепи, заставляя зверя развернуться к хранительнице.

Она подошла почти вплотную, не опасаясь оскаленной пасти и попыток дикого напрыгнуть, а затем долго и пристально смотрела ему в глаза, ища остатки человека.

— Видэ росталав![13]

Удерживающие цепи оборотни натянули их, пока двое других, словно потеряв рассудок, шагнули прямо к зверю и, ухватив его за голову, раскрыли брызжущую слюной пасть.

Стены амбара сотряс истошный рык, тут же превратившийся в скулёж. Дикий пытался вырваться, мотал головой, но анги держали его крепко.

— Басин стопрал едэ[14]? — подала голос шаманка, протягивая Руне миску с порошками.

— Цей кэ[15], — цокнула языком та, с сомнением глядя на волка. — Асте обимэ авэм.[16]

Зачерпнув горсть порошка, хранительница вдруг завыла и швырнула ее прямо в морду зверя. От неожиданности тот осел на землю, и все четверо анги, которые удерживали его, разом отступили, но только лишь затем, чтобы подхватить оставленные копья и нацелить их на замершего в оцепенении зверя.

Руна же продолжала выть, складывая пронзительный горловой звук в рвущую душу мелодию. Она методично рассыпала перед диким содержимое миски так, что тот полностью скрылся в облаке блестящей тёмной пыли. Старуха-шаманка поднялась на ноги и присоединилась к хранительнице, вторя ей в унисон более низким голосом.

Дикий тряс головой, опускаясь пузом на землю, тёр передними лапами уши и морду, фыркал и чихал, срываясь на угрожающее рычание. Казалось, он вот-вот отряхнётся и набросится на обеих волчиц, стоявших уже прямо над ним, возведя руки к потолку амбара.

Завывания становились всё неистовей, и вскоре Оливия с удивлением отметила, что к двум голосам присоединился третий, более грубый и истошный. Взглянув на дикого, она не поверила своим глазам. Зверь уменьшался в размерах, шерсть вылезала клочьями, конечности становились короче, а на ладонях вместо когтей вдруг появилось по пять пальцев. Морда волка сплюснулась, а серая шерсть на голове превратилась в длинные русые волосы.

— Сатэм ханэ! А Мхатэр Мэхор![17] — возвестила Руна, и на улице раздались радостные возгласы. Анги кричали и улюлюкали, стуча по стенам, празднуя успех ритуала, но этот шум ещё больше пугал новоявленного анги, что от страха отполз подальше от своих спасителей.

Оливия отшатнулась от амбара, силясь осознать то, что только что произошло у нее на глазах. Мысли путались в голове, она брела вперёд, не разбирая дороги, и чуть не выскочила наперерез двум анги, но вовремя затормозила. Те не обратили на неё внимания, продолжая обсуждать обращение.

— …да, он тоже наш. Руна приведёт его в чувство и можно отпраздновать.

Глядя вслед бывшим охотникам, говорившим на понятном ей языке, Оливия словно очнулась. Вся стая сейчас толпилась у амбара, а значит, она могла пробраться куда угодно.

Сорвавшись с места, она побежала в противоположную сторону, туда, где хранился её рюкзак и где её точно не станут искать в ближайшее время.

Хижина Руны была больше всех в селении и стояла чуть в стороне, ближе к ритуальной поляне. Приблизившись к ней, Оливия осторожно открыла дверь и, оглядевшись, зашла внутрь. Убранство землянки поразило её ещё в прошлый раз. В стенах были выдолблены многочисленные полки, на которых лежали украшения, ритуальные предметы, склянки с разноцветными порошками и черепа мелких животных. С потолка свисали пучки сушёных трав, а на небольшом столике чадила лампада. Видимо, Руна в спешке покинула хижину, когда ей сообщили о появлении дикого.

Рюкзак лежал там же, где Оливия видела его, когда говорила с хранительницей. Подхватив его на руки, девушка торопливо заглянула внутрь и чуть не закричала от радости: все вещи были на месте, хотя и воняли тиной. Вытащив пистолет Джилроя, она сунула его за пояс штанов, а сверху натянула свитер. Оглядев хижину, Оливия схватила с одной из полок несколько пузырьков с порошками, похожими на те, что смешивала в миске шаманка. Запихнув их в карман, девушка собралась было уходить, но вдруг затормозила. На меховом тюке рядом с постелью поблескивала заколка.

Оливия подошла ближе и подняла её.

— Значит, ты выбрала смерть.

Рука Руны опустилась на плечо, и Оливия поняла, что не заметила, как та вошла и теперь стояла за спиной.

Страх на мгновение сжал горло невидимой удавкой, но в душе вдруг поднялось негодование. Она обязана отсюда выбраться во что бы то ни стало.

— Я выбрала вернуться к своей семье, а не потакать правилам чужой мне стаи.

Дёрнув плечом, Оливия сбросила руку хранительницы и смело повернулась к ней, глядя в глаза.

— Ох, листэ, — Руна устало покачала головой. — Ты ещё слишком молода, чтобы принять верный выбор.

— И какой же выбор приняла ты двадцать шесть лет назад? — бросила ей Оливия. — Оставить сына, чтобы не потерять власть?

Спокойствие на лице хранительницы сменилось удивлением, а затем таким знакомым Оливии негодованием. Она даже усмехнулась про себя от того, насколько Ульрих в гневе был похож на мать.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — отрезала Руна.

— Мне достаточно и этой информации, — пожала плечами Оливия и вдруг сделала шаг вперёд. — Вот наше главное отличие: я сделаю всё, чтобы вновь увидеть дочь, какие бы блага мне ни обещали взамен.

— Я спасала его! — вскричала волчица.

— А в итоге спасла лишь себя, — отмахнулась Оливия, запоздало понимая, что глаза Руны, налитые злостью, уже сияют золотом.

Она замерла, с ужасом осознавая, что перегнула палку.

— Убирайся, — прошептала волчица, обжигая слух девушки звенящим льдом. — Беги и не останавливайся. Через час я пущу по твоему следу своих анги.

Она стремительно подошла к стене и