Судьба в наследство. 1. Письмо, с которого все началось - Елена Александровна Ковалевская

- За мной извольте, - елейным голоском едва ли не пропел он, и первым двинулся между столами.

Бренгар, ни слова не говоря, двинулся следом, а я за ним. Подавальщик привел нас к отдельным кабинетам, распахнул перед нами дверь, приглашая войти и бросив: 'Один миг!', - рванул на кухню. Мы даже не успели толком расстегнуть плащи и усесться на стулья, как он уже вернулся обратно, неся поднос со здоровым кувшином, двумя серебряными кубками и тарелкой, на которой горкой лежал колотый сыр и соленые сливы. Проворно расставив все на столе, он поклонился еще раз и, скороговоркой выдав: 'Ежели что, зовите', - затворил за собой дверь.

Торговец, приподнявшись со стула, щедро плеснул в кубки варенухи и подал один мне. Я глубоко вдохнула - по кабинету расползся пряный запах трав и горного меда, сделала большой глоток и почувствовала, как тепло растекается по телу. Но полно! Удивительная расточительность Бренгара и так обеспокоила меня сверх меры, заставив заволноваться от дурных предчувствий.

- Ну Брен, ты меня сюда не рассиживаться позвал, - нетерпеливо начала я, рассусоливать было некогда. - Горячее, конечно же, хорошо, однако, что у тебя за дело такое безотлагательное?

Крост тоже сделал пару глотков, отставил кубок в сторону и, откашлявшись, начал:

- Благодетельница, ты уж не подумай что я по наглости своей, но...

- Бренгар! - прервала я его, видя, что в обращении ко мне мужчина скатывается в купеческую велеречивость. - Я не епископ, чтоб ты мне песни, точно соловей пел! Мне время на пустые разговоры жалко! - торговец обиженно засопел, а я внезапно поняв, что он просто не знает, как ему начать, добавила: - Ты самое главное скажи, если мне что непонятно будет, я тут же уточню.

- Ох, матушка, - тяжело вздохнул Бренгар, поглаживая бритый подбородок. - Дела тут такие по лету случились, что и не вышепчешь. Ладно бы с одним мною, так и Утрехт из Альмина отписался, что его таким же образом трясли.

- Брен, да ты толком, толком говори, кто посмел вас беспокоить! Вы ведь под церковным протекторатом! - я аж подскочила от злости, когда услышала бессвязные речи торговца. - Ты мне только имя назови, а уж я эту суку достану!

Еще бы мне не подскакивать. Это же надо! Надумали соцерковных ремесленников и торговцев трясти?! Ну я им устрою!

Но мужчина как-то загадочно взглянул на меня и выдал фразу, от которой я невольно плюхнулась обратно на стул.

- Так ить матушка, нас не просто трясли, а из-за вас. Только вами те молодчики и интересовались, - и пока я в растерянности соображала, что он мне такое сказал, и каким это образом может быть, торговец продолжил: - Сначала, еще по самой макушке лета приходил какой-то хлыщеватый тип и осторожно расспрашивал, что мол, да как? Давно ли мы вас видел? Давно ли встречал? Я сначала отнекивался, все говорил, что не знаю такую, а он нагло усмехался и списки с бумаг из ратуши мне под нос пихал, где мы с вами договор составляли, а потом вновь спрашивал...

- Погоди, погоди, - остановила я его. - Ты хочешь сказать, что у него были копии бумаг на разделения по долевым паям?

- Я не просто говорю матушка, я их сам видел, - печально ответил Бренгар, вновь берясь за кубок. - Но здесь же все чин по чину: никто же не запрещает под протекторатом Церкви лавки-то открывать, и бумаги такие в ратуше брать, если нужные люди там имеются. Так что отправил я его подобру-поздорову. Однако ж в оконцовке лета, где-то на последних днях, хлыщ пришел уже не один, а с молодчиками. Ну, по-первой они мне бока намяли, при этом спрашивая: давно ли я вас видел и где. А вот когда мне соседи на помощь пришли, то ужо я им взгрел. Только расспросить толком не расспросил, стража городская вмешалась. Они стражникам что-то шепнули и их отпустили, а мне же еще и внушение сделали, чтоб честных людей не метелил. На другой день они мою супружницу - Терцу - на рынке прихватили и держали, пока я им не рассказал, где и когда последний раз вас видел, да когда снова встретиться должны. Вы уж простите меня матушка, не хотел я, но Терца моя шестым брюхатая, и поэтому я все как на духу рассказал.

Торговец приник к кубку, и шумно выпив его, утер губы. Я же сидела и думала о рассказанном мне Бренгаром. Удивительные вещи получаются: кто-то интересовался мной летом, потом еще настойчивее в конце августа и, причем, не у одного торговца, а у пары самых доходных, с которыми я встречаюсь, если не четыре раза в год.

- Говоришь, тебе и Утрехт отписался? - переспросила я Кроста.

Тот кивнул, тяжело вздыхая.

- Истинно, матушка. Его летом точно так же с наскока расспросить пытались, а когда не вышло, то ближе к осени сразу явились в мастерскую и сказали: так, мол, и так, твоя жена и две дочки у нас, и если хочешь, чтоб они к тебе обратно вернулись, рассказывай как на духу - где сестра Есфирь.

Я снова было задумалась, но Бренгар, вновь наполняя кубок, выдал:

- Так это еще не все, матушка...

- Не все? - удивленно переспросила я. Мне этих известий было выше крыши самого высокого кафедрального собора, а тут еще новости!

- В начале этого месяца они еще раз приходили и спрашивали, виделся ли я с вами. А поскольку вы по сентябрю не приехали, то я им честно ответил, мол, нет. Вы уж простите меня, что струхнул и все разболтал, но Терца к своей тетке в этот день ходила, а я грешным делом подумал, она снова у них. Вот и выложил не запираясь, - торговец виновато опустил голову.

- Ничего, Брен, ничего. Ты все правильно сделал, - рассеяно бросила я, крепко задумавшись.

Получается, что спрашивали меня и после... Хм! Даже ума не могу приложить, кто бы это мог быть. Неужели тот дворянчик, которому я весною за хулительные слова про церковную власть при благородном собрании бока намяла? Неужели паскуда зло затаил? Да нет, не похоже... Нет у него