Отпускай - Ольга Сурмина

— Ну что там? — Элис неловко подняла глаза, опираясь на дверь рядом с кабинетом.

— Должен признать. — С горькой иронией начал Штайнер, — что… твои слова не пустой звук.

— Что, ты тоже?! — Она раскрыла глаза. Казалось, девушка сама не ожидала такого расклада. — И сколько их у тебя?!!

— Одна. Без намеков на прочие. — Безучастно ответил Нейт. — Только это не делает ситуацию лучше. Наверно… я тебе должен. Было бы совсем смешно, умри я от удара о дверной косяк где-нибудь на работе.

— Вряд ли ты мог бы заподозрить у себя аневризму, если бы я не появилась. — Элис тут же подхватила его слова и гордо отвела голову в сторону. — Если бы не я, ты бы, скорее всего, умер. Глупо, и из-за какой-нибудь мелочи. — Взгляд становился печальным. — Так что? Поможешь мне и моему сыну?

— Если б у меня было на что помогать. — Штайнер прикрыл глаза. — Я не располагаю средствами оперировать аневризму.

— Серьезно? — Казалось, Ванэйк едва начинала верить в то, что услышала. — А что тогда делать?

— Ну. — Мужчина отвел взгляд. — У меня есть пара идей. Попробую выиграть грант за инженерный проект реставрации местной плотины, при должном подходе можно управиться за полгода. Максимум — год. Я слышал о нем, но как-то не думал лезть в это. Слишком большие риски.

— Тогда ты просто обязан его выиграть!!! — Элис сжала кулаки.

— Да, потому что если я не сделаю этого, Эмма может остаться без средств к существованию, за то с путевкой в дом инвалидов. — Нейт прищурился. — Сперва Эмма, затем твой сын, мои приоритеты стоят так.

Memento mori

Ich hab geliebt und verlor'n

Doch stieg ich wieder empor

Die nackte Faust gen Himmel hab' ich mir geschwor'n.*

Восемь месяцев назад

С учетом размера его аневризмы и её местоположения он мог умереть во время операции с вероятностью от двух до пяти процентов. Звучит как мелочный риск, который не стоил внимания, ведь сама болезнь могла убить Нейта в любой момент, однако… все не настолько мелочно. При самых плохих оценках, в среднем, умирал от такой операции каждый двадцатый. Что если ему «повезет» стать именно тем самым двадцатым? Что если аневризма прорвется, пока мужчина будет лежать на операционном столе?

Все эти мысли лезли в голову, словно паразиты, и Штайнер не мог вытеснить их силой воли. Безучастно смотрел на белое небо, горько ухмылялся себе под нос.

Он не был счастливым. И ничего не успел. Ходил, как робот, на работу, возвращался. Обнимал Эмму, строил дом, готовил еду, ложился спать. Только дом, к большому сожалению, нельзя было забрать с собой в могилу, да и достроить его там тоже довольно проблемно.

Словно крот в своей норе, жил по нормативному расписанию, не влюблялся, не чувствовал. Жил долгом, обязанностями, нуждами, какие сам на себя взвалил. Не слышал стука собственного сердца, как будто сердца у Нейта не было вовсе. Когда он собирался жить по-настоящему? Дотянул до момента, когда жизнь оказалась под угрозой. В каком возрасте ходят на первое свидание? В восемнадцать, двадцать лет? Еще раньше? Можно ли сказать, что он «слегка» опоздал?

Раньше мысли о личной жизни тут же обрубал стыд перед Эммой, с которой, вроде бы, все сложилось. Они друзья, близкие люди. Вот станет Фастер на ноги, «подрастет», тогда он и подумает о себе. Теперь же Штайнер усмехался собственной изворотливости перед самим собой, стену стыда проломило холодное дыхание смерти. Она уже подросла, давно. У них даже что-то вроде… отношений. Отношений, в каких Нейт чувствовал себя ответственным опекуном, который соглашается на сдержанный «секс по дружбе», чтобы угодить своей воспитаннице и не расстраивать её. Как долго будет продолжаться такой фарс? Кто будет рубить этот узел?

Штайнер прикрыл глаза. Он, если выживет, если откроет глаза. Скажет все, как есть, найдет привлекательную для себя девушку и будет жить так, как хочет. Жить, чувствовать романтическую привязанность, эротическое влечение. Позаботится, наконец, о себе. Эмма по-прежнему будет его любимой младшей сестрой, но для счастья этого мало. Для счастья хотелось любви в самом прямом смысле.

Его любовь где-то существует. Где-то живет, кем-то работает, о чем-то мечтает. Однажды Нейт её найдет, и расставит точки над i. Станет, наконец, счастливым.

Если выживет.

Он особо не слушал рекомендации врачей, когда его вели в операционную. Вернее, слушал, но не вдумывался в них и не волновался. Страха не было, только смирение, и чувство гнетущего ожидания. Белые лампы били в лицо, пахло антисептиком. Люди в белых халатах шныряли туда-сюда. Тут, в больнице закачиваются множество жизней. Тут засыпают и не просыпаются чаще, чем где-либо.

Штайнер с едкой усмешкой наблюдал, как медсестра вставляла ему катетер в руку. Очень неловко, не с первого, и даже не со второго раза, бубня себе под нос про светлые вены. Где-то звякали инструменты, мерно в капельнице падала прозрачная жидкость.

Он не понял, как и когда потерял сознание. В какой момент воспоминания оборвались, последним, что Нейт помнил, было нытье медсестры, а следом…

Следом он открыл глаза. Не было никакой темноты, провала, ощущения сна или, хотя бы, понимания времени. Штайнер просто моргнул, и обнаружил себя в больничной палате. Первые пару минут не мог вспомнить, где он, зачем, что происходит, и даже кто он, однако, страха опять не было. Только непонимание и напряжение в попытке осознать себя.

После осознания тут же накатила тошнота. Возвращалось ощущение тела, начал нестерпимо ныть надрез артерии в паху. Радость от того, что он жив, не наступала. Только небольшое облегчение, которое тут же сменялось озадаченностью и отвращением к собственному состоянию.

От наркоза отходить тяжело.

Как ни странно, Штайнер не чувствовал никакой разницы внутри головы. Она болела, но не больше, чем обычно от недосыпа. Словно в черепе ничего не изменилось, но он знал — изменилось.

Нейт больше не умирал.

Стиснув зубы, молодой человек попытался перевернуться на другой бок. Тошнота усиливалась. Желание сходу перекроить свою жизнь, отправившись на поиски будущей жены постепенно гасло, но не оставляло. Да, он живет не так, как он хочет. Не чувствует влечения, внутреннего заряда, но сейчас рядом нет никакой достойной кандидатуры. Сперва нужно достроить дом, а потом уже думать об этом.

* * *

Когда Нейт вернулся из недолгой «командировки», Эмма просто ринулась ему навстречу. Стиснула его в объятиях, уткнулась носом в белую рубашку, которая пахла… прачечной. А он просто