Царствование Розы - Кейт Голден

Издалека сквозь мое горе прорвался одинокий высокий голос.

— Как… — произнесла Мари. — Я не понимаю…

А потом Гриффин, подошедший ко мне ближе.

— Кейн…

Их голоса не были утешающими. Не были надломленными или пустыми. Нет, они оба звучали… потрясенными.

Глаза у меня почти заплыли от слез, но я из последних сил заставил себя открыть их.

Своей яростью я сравнял с землей целый лес. Оставшиеся корявые стволы и тонкие ветви отливали призрачным бледно-голубым светом — это самые первые лучи солнца пробивались с востока.

И через долину поваленных деревьев перед нами открылся вид на то, что было впереди.

Во мне пронзительной песней отозвался благоговейный ужас при виде сияющей белой поляны передо мной. Радужное пространство, раскинувшееся по лесу — из мягкого свежего снега и капель утренней росы, что украшали, словно жемчуга, каждую ветвь и лист. Жемчужная, вечная картина, купающаяся в утреннем свете и все еще лежащих синих тенях ночи.

И в самом центре: Арвен.

Распластанная на снежном покрове — с закрытыми глазами, ресницы припорошены снегом. Губы лиловые, а темные волосы раскинулись вокруг, бледная кожа испачкана пеплом.

Безмятежная, безмолвная, совершенно нагая…

И дышащая.

Глава 47

АРВЕН

Мои глаза медленно открылись, и я увидела теплый полог синего неба и гроздья колышущихся осенних листьев. Воздух был свеж, как спелое яблоко, и так же сладок. Я жадно вдохнула его полной грудью — пахло тыквенными семечками, влажной листвой и дымком из печных труб.

А земля — травянистый луг, чистый от утренней росы под моей головой. Травинки щекотали мои щеки и предплечья. Мои веки мягко сомкнулись в этом нежном осознании.

Я знала это место.

Знала, что увижу маленькую, но оживленную площадь городка, едва лишь поднимусь. Знала, какими нежными переливами заиграет на закате небо — яично-желтыми, розово-румяными, прозрачно-голубыми.

— Все так, как ты помнила?

Голос, незнакомый мне, почему-то не испугал. Я перевернулась на бок и села на вершине холма, откуда открывался тот самый вид, только еще более камерный и оттого уютный, чем в моей памяти. Сонный Аббингтон купался в лучах разноцветного заката. Облака, словно клочья растрепанной ваты, были подернуты золотой дымкой.

Темно-каштановые волосы мужчины слегка поредели на макушке. Его лицо-сердечко и угловатый нос были красивыми, добрыми. Необъяснимо знакомыми.

— Мы знакомы?

— Сложный вопрос, — с сожалением произнес мужчина. — Проще всего будет сказать нет.

Белые порхающие бабочки проплыли по ветру.

— Я многим тебе обязан, — продолжил он, и его взгляд последовал за трепетными крыльями, за акварельным небом, за осенними холмами, где пастухи сторожили свои стада. А затем опустился на городок, на лавочников и торговцев, закрывавших на вечер свои заведения. Они спешили домой, к семьям, чтобы отужинать, уснуть и начать все заново с новым днем.

Я снова повернулась к нему.

— Правда?

— Я не мог вернуться домой очень долго. Я совершил нечто безрассудное в надежде помочь другим. Использовал свою силу не так, как было предначертано. Твоя храбрость доказала, что это вовсе не было ошибкой. — Что-то блеснуло в его глазах. — Ты поборола могущественную силу. Спасла много жизней. Избавила от гибели целые царства.

Но я не чувствовала гордости. Я не чувствовала себя спасительницей или королевой — я родилась в этом тихом осеннем городке. Я была просто девочкой.

— Меня зовут Арвен.

— Я долго ждал этого дня, Арвен.

Где-то в глубине памяти всплыло воспоминание о том, как я сразила могучего дракона. Как вспыхнула в огненном вихре рядом с ним. Я взглянула на свои руки — чистые, без единой капли грязи или крови. Бледные в сиреневатом свете.

— Потому что я убила его?

— Чтобы встретиться снова.

— Но вы сказали, что я вас не знаю.

Уголки его глаз лучисто собрались в морщинки

— И не знаешь.

Я кивнула, хотя ничего не понимала. Пропела свою мягкую трель ласточка, и муха прожужжала у моего носа. Легкий ветерок шелестел в складках моего платья и белой туники незнакомца.

— Твой муж… — сказал он спустя некоторое время, — очень предан тебе.

Я улыбнулась.

— Я знаю.

— Я рад за него. Он был хорошим королем для твоих земель.

Мои брови сдвинулись.

— Моих земель?

— Ну, моих. — Низкий смех мужчины напомнил мне колокольчики.

— Но Король Оберон…

— Если вернуться к самому началу… законный наследник — дитя истинного Оникса. Ты.

До меня наконец дошло. Прозрение, окутанное глубоким умиротворением, но все же прозрение. Слова, что когда-то в другой жизни сказала мне юная провидица с сияющими глазами.

— Мой отец… Бог Фейри.

Мужчина — мой отец — ничего не ответил. Лишь с любопытством разглядывал меня.

— Как тебя называют? Те изначальные девять?

Он пожал плечами, и мне показалось это забавным. Великий и могущественный Бог Фейри, пожимающий плечами.

— Некоторые нарекли нас Старшими Богами.

— И ваша сила… она породила Оникс?

— Верно.

Мой отец. Старший Бог Фейри. Создатель Священных Камней, и его творение — Оникс. Камень власти, силы и тьмы. Переданный мне, целительнице из фермерского городка. Я кивнула себе в глубоком понимании.

— Думаю, это будет прекрасно.

— В этом ты пошла в мать.

Мою мать.

Я улыбнулась.

— Кто-то однажды назвал это неумолимой жизнерадостностью.

— И кто же это был?

Город внизу начал немного расплываться. Деревья, кирпичи и булыжники превращались в пятнистые кляксы серого, коричневого и зеленого.

— Я… я не могу вспомнить.

— Ах, — сказал мой отец. — Пора возвращать тебя.

Он поднялся с тихим стоном, и мне показалось это очень по-человечески. Я тоже встала и потянулась, как кошка, под угасающими лучами солнца.

— Мы больше не встретимся, Арвен.

— Я знаю, — сказала я, хотя не была уверена, откуда. — Но теперь вы можете вернуться домой?

Он улыбнулся, и свет от этой сияющей улыбки согрел вершину холма, на которой мы стояли, и всю траву вокруг нас.

— Да. И ты должна сделать то же самое.

Мое сердце единожды екнуло в груди.

Домой.

Искры зашипели на моих перьях.

Расплавленные и жидкие — обжигающие и покрывающие волдырями, опаляющие каждое волокно и каждое перо.

И все же это было похоже на очищающий ливень. Он утолял каждую боль, залечивал каждую рану, вновь собирал меня по крупицам.

Когти заныли под лучами восходящего солнца, ладонь расправилась, словно пробуждаясь от сладкого, животворного сна, а крылья, объятые белым пламенем, широко распахнулись на опушке.

Я закричала — в крике этом был ветер, и свет, и огонь, пылавший у