Царствование Розы - Кейт Голден

Мой клинок поблескивал в бледном свете, всего в футе — может, в двух — от меня.

Но Лазарь был уже там, поднимая его. Он замахнулся этим клинком, моим клинком, на меня, пока я не оказалась отступающей все дальше и дальше и дальше, между деревьями и карабкаясь по камням, пока спиной не врезалась в кору дуба, кости взвыли от силы — и осела под собственным весом.

— Вонзи его, — взмолилась я. — Сделай это.

Лазарь сузил безжалостные серебряные глаза. Он тоже запыхался.

— Думаешь, это убьет меня? В пророчестве сказано иначе.

Но был шанс, что клинок может работать в обе стороны. И это было все, что у меня осталось.

Мой лайт иссякал, и мои легкие горели от напряжения. Я чувствовала вкус крови…

Конечности горели, а кожа, повсюду, — сырая, обновленная, незажившая.

А он был крупнее и намного сильнее, и очень маленькая, испуганная часть меня начинала сомневаться, что я смогу физически одолеть его.

С последним яростным взглядом, быстрым, как гадюка, он направил мой собственный клинок в мое сердце…

Остановленный лишь моими дрожащими, простертыми руками, вцепившимися в могучий Клинок Солнца, даже когда он легко разрезал мою плоть, кровь хлынула на мои ладони и на сталь. Даже когда Лазарь налегал, давил сильнее, вырывая мучительный крик из моих губ.

Но мои руки заживали — заживали, пока они разрывались — питаемые силой моего оружия, даже находясь в его хватке. И с каждым шагом Лазаря, заставляющим меч приближаться к моей груди, я поднимала клинок выше, выше, еще выше, пока собственная близость Лазаря — его сияющее, самодовольное высокомерие — не стала его приговором. Я вырвала оружие прямо из его рук.

Стонущий стон короля Фейри мог быть самым прекрасным, победоносным звуком, что я когда-либо слышала.

Мгновение ужаса в тех коварных серебряных глазах, и затем он отступил.

Мое сердце бешено колотилось. И не от страха или всей этой боли или адреналина.

А от триумфа. Поскольку я знала это костями — я его поймала.

— Почти, — признал он, прежде чем порыться в своих собственных серебряных кожаных доспехах и вытащить маленькую светящуюся стеклянную ампулу.

Ампулу, которая взывала ко мне. Пела мне.

— Это мое… — выдохнула я, прежде чем успела осознать смысл слов.

Лазарь усмехнулся, все его зубы освещены водянистыми серебряными тенями. Затем он осушил мой лайт, как стопку, полную спиртного.

Я содрогнулась от этого зрелища. Словно я наблюдала, как кто-то пожирает мою плоть заживо. Чувство посягательства пронзило все мое тело.

Подкрепленный моим собственным предательским лайтом, король Фейри преобразился в вихре. Серые, пронизанные жилами крылья распахнулись, его змеиная пасть щелкнула, когда он издал такой оглушительный рев, что покрытая льдом река позади него треснула… и он рванул вверх, выше, выше, в ночную высь.

Ужас медленно разлился по мне, пока я следила за его полетом сквозь затуманенный взор, гонимый ледяным, безжалостным ветром. Прочь от меня, и этого клинка. Прочь от Сумеречного Леса, прочь от своей судьбы…

И будущее развернулось передо мной в пугающей ясности: Лазарь, благополучно вернувшийся в Люмеру. Побеждающий Харта. Вновь собирающий свои армии. Пополняющий запасы своего лайта. История повторяется — новое насилие, новые смерти — потому что я не смогла убить его, когда представился шанс.

Рыдание вырвалось из моего горла при этих мыслях — при мысли о всей этой ненужной потере. Я смотрела, в ярости и полном опустошении, как виверн легко уносился в небеса.

Я была так близка…

Так все закончиться не могло.

И впервые тот самый зуд у меня в лопатках, то покалывание, что я чувствовала лишь в падении, пронзило позвоночник и разлилось по всей спине.

Давай же, умоляла я себя. Ни Камней. Ни Богов. Только я…

Давай. Же.

Мгновение превращения было наполнено всепоглощающей, мучительной болью, и я была уверена, что закричала так громко, что будто рассекла сам лес надвое.

Но затем поляна озарилась ослепительным золотым светом. И я дышала, и не чувствовала боли…

Мгновение преображения было наполнено всепоглощающей, мучительной болью, и я была уверена, что закричала так громко, что будто рассекла сам лес надвое.

И моя спина стала тяжелой. Невыносимо тяжелой, и в то же время невесомой. Ее поддерживало нечто, проросшее из моих лопаток.

Крылья.

У меня были крылья.

Великолепные, массивные, могучие крылья золотого, красного и желтого цвета. Хрупкие, разрушительные — словно горящий огонь, или осенние листья, или яркие цвета, что раскрашивают небо на рассвете.

Подобно мифической жар-птице, мои крылья были как у сокола, но мое тело было моим собственным. Таким же, каким оно всегда было, пока я проводила одной рукой по своим холодным губам и векам, другой все еще крепко сжимая клинок, который теперь пульсировал в моей хватке в такт моему сердцебиению. Такое же, хотя и покрытое тонким слоем изолирующих золотых перьев, сияющих при моем движении, изливающих чистый свет в темноту — словно я была солнцем.

Без лишних раздумий я взмыла в ночное небо.

Это не было идеально интуитивно. Мои руки взметались, когда я взмахивала крыльями и петляла, взмывая ввысь и слегка проваливаясь вниз. Но полет — как же я была благодарна, что даже если это мои последние мгновения в этом мире, я успела испытать, что такое полет.

Хотя размах крыльев Лазаря был вдвое больше моего, я оказалась быстрее, и мои пернатые крылья лучше подходили для полета, чем его кожистые, как у летучей мыши. Взмыв вверх, я врезалась в него, и нас понесло в штопор сквозь густые, залитые лунным светом облака вниз, к поляне, с которой мы взлетели.

Запрокинув голову, он вонзил свои злобные клыки в мое крыло, и я сжала кулаки сильнее вокруг рукояти моего клинка, чтобы заглушить агонию. Его горло теперь было в поле моего зрения. Я даже не парировала его следующий удар. Этот коготь, что летел к моему лицу, запутался в моих волосах и вырвал…

Я позволила этому случиться. Чувствовала, как его коготь врезается в мою кожу, пока я погружала Клинок Солнца глубоко в вытянутую шею короля Фейри.

И этот клинок — и впрямь был оружием из чистых солнечных лучей.

Из света, зари и воздуха.

Света, что излился из захлебывающегося стона Лазаря, поглощая его горло, его оскаленные зубы, в белом пламени. Тот великолепный, ослепительный солнечный огонь пронзил его чешую, прошелся по его распростертым крыльям, вниз по его бьющемуся, колючему хвосту.

И на мгновение я надеялась — просто задавалась вопросом —