Майор Кошмар и Кофейное чудо - Ольга Дашкова

– Мила, соси меня, давай, детка, глубже! Возьми глубже.

Она заглотила меня, узкое горло сжало головку, губы скользили по венам, а язык тер уздечку. Я лизал ее, чувствуя, как она дрожит, и мой член набухал, пульсировал, готовый взорваться. Я хотел еще одного ее оргазма и она мне его дала, пульсируя клитором на моем языке, вибрируя горлом на члене.

Был готов кончить, но я не хотел так быстро, перевернул Милу и поставил раком.

– Готовься, малышка, – хрипнул я, входя в нее одним толчком. Ее киска обняла меня, горячая, скользкая, и я начал долбить – резко, глубоко, вбиваясь в нее, как молот в наковальню.

Мой палец нашел ее анус, тер его, слегка надавливая, и она закричала:

– Леша, да… а-а-а… еще, боже мой, какой ты большой… а-а-а…!

Я шлепал ее по бедрам, вгонял член до упора, палец скользил по тугому колечку ануса, и она кончила, сжимая меня так сильно, что я чуть не сорвался на крик сам.

– О господи, Леша, я снова… да… а-а-а!

Ее влага стекала по моим яйцам, я рычал, но сдержался, вытащил ее и уложил на спину. Раздвинул ноги – широко, до предела, – встал на колени между ними и вошел, медленно, растягивая ее.

– Леша, господи… не могу…. Не могу больше… а-а-а… да-а-а-а…

Ускорился, мой член врывался в нее, яйца бились о попку, грудь колыхалась, соски торчали, как спелые ягоды. Я сжал их, крутил, тянул, и она закричала:

– Кончай, Леша, давай, заполни меня! Господи… да-а-а-а… я скоро…. Снова…

Я вгонял в нее, чувствуя, как она пульсирует, и мы кончили вместе. Излился в нее, сперма хлынула, густая, обжигающая, заполняя ее до краев. Я рухнул на нее, дрожа, и прохрипел:

– Ты ненормальная, Буйнова.

– А ты дикий, Седов, – выдохнула она, ее пальцы гладили мою спину, пока сперма текла по ее ягодицам.

Мы поднялись, я потащил ее в душ. Горячая вода лилась на нас, я прижал ее к кафелю, наклонился к ее груди – соски были темными, набухшими, – и начал лизать их, посасывать, покусывать. Она застонала:

– Леша, боже мой, я не знаю что со мной, я хочу… хочу снов тебя.

Спустился ниже, раздвинул ее ноги, вода стекала по ее телу, а я впился в ее киску, сосал клитор, три пальца вошли в нее, терли ее изнутри. Начал трахать, клитор как спелая вишня был между моих губ, я сосал его.

– Да, Леша, глубже, да-а-а-а… а-а-а-а…

Она кончила снова, и это было для меня как лучшая награда, соки смешались с водой, я слизал их. Мила дрожала, вцепившись в мои плечи, пока вода глушила ее крики.

Потом мы побрели на кухню – варить кофе, завернувшись в полотенца. Мила стояла у окна, молчала, и я не выдержал – ее тело, ее изгибы, ее кожа, гладкая, как шелк манила меня, а член снова стоял.

Сорвал ее полотенце, как дикий рванул к себе, прижал к столу и впился в ее шикарную грудь – лизал их, кусал, пока они не стали твердыми, как орехи.

Так продолжалось слишком долго, яйца вновь налились спермой стали тяжелыми, член болезненно стоял, я снова ласкал ее киску которая давала влагу, готовясь принять меня.

– Леша, трахай меня, не могу больше!

Удобней устроился между ее ног, устраивая девушку на столе, раздвинул их как можно шире, закинув лодыжки себе на локти, ее киска раскрылась, блестящая, мокрая. Вошел медленно и глубоко, начал двигаться, стол скрипел под нами, и она кричала:

– Да, Леша… еще… сильнее… хочу тебя всего!

Я восхищался этой девушкой, хрипел, сходил с ума. Я сжимал ее бедра, долбил, пока она не задрожала, крича:

– Леша, я кончаю, да-а-а-а… а-а-а-а….

Ускорился, член пульсировал, и я кончил, заливая ее спермой – горячей, липкой, ее киска принимала ее всю, словно высасывая из меня все до последней капли, она стекала по столу. Мила обмякла, обняв меня, и я выдохнул:

– Ты меня угробишь, Буйнова.

– А ты меня, Седов, – прошептала она, и мы засмеялись, потные, счастливые, потерявшие всякий стыд.

Кофе, пуля и рука на запястье

Седов

Утро после той ночи, когда Мила сама пришла ко мне – якобы за своими трусиками, а потом также стремительно убежала, – вломилось в мою жизнь, как пьяный сосед с бодуна.

Шумное, тяжелое, с каким-то сладким привкусом ванили, от которого я до сих пор не мог отойти. Лежал в своей постели, где простыни все еще пахли ее телом я пялился в потолок и чувствовал, как внутри все гудит.

Мила Буйнова – эта кудрявая чертовка с попкой, которую я хотел шлепать до конца своих дней, – перевернула мой мир с ног на голову.

Ночь была как выстрел в упор: ее крики, ногти на моей спине, ее вкус – сладкий, как тот сироп, которым она заливает свой латте. Я кончил в нее трижды, и каждый раз казалось, что это не конец, а только начало чего-то большего.

Черт, я, майор полиции с десятилетним стажем, был готов плюнуть на все свои правила ради этой женщины.

Потянулся, чувствуя, как мышцы ноют после наших акробатических этюдов – на столе, на диване, даже в душе.

Улыбнулся, вспоминая, как она орала: «Леша, глубже!» – и тут же выругался про себя.

Любовь? Да ну, это не про меня. Любовь – для тех, кто верит в гороскопы и ждет принцесс на радужных единорогах. Я верю в закон, пистолет и крепкий эспрессо.

Но Мила… Она не принцесса, а чертов ураган, который снес мою броню, как ветер сносит старый забор. И я хотел ее снова. Прямо сейчас.

Схватил телефон с тумбочки, открыл чат с ней. Пальцы зависли – что писать?

«Привет, Буйнова, давай еще разок на столе?»

Нет, грубо, хотя она бы фыркнула и ответила что-то вроде «Мечтай, Седов!».

В итоге написал: «Доброе утро, пышка. Как насчет настоящего свидания? Сегодня, в семь, ресторан «У камина».

Нажал «отправить» и замер, как пацан перед первым поцелуем. Через минуту телефон пиликнул: «Седов, ты серьезно? Ладно, приду. Но если увижу наручники, убегу».

Ухмыльнулся – она согласилась. Черт возьми, она согласилась!

Весь день в участке я был как на иголках. Сидел за столом, пялился в отчеты, но перед глазами маячила Мила – в зеленом платье, с цветком в кудрях, или голая, на моей кровати, с грудью, подпрыгивающей от каждого толчка.

Думал, как зажму ее в углу ресторана, задираю подол и…

– Седов, ты чего застыл? – рявкнул Петров,