Майор Кошмар и Кофейное чудо - Ольга Дашкова

Я кивнула, но внутри все кричало от тоски. Взяла рюмку, выпила залпом, заела булкой, пытаясь прогнать образ Алексея – его ухмылку, его руки, его голос.

Решила забыть его, как бы больно это ни было. Но в глубине души знала: две недели до свадьбы будут самыми долгими в моей жизни. И встреча с ним там, среди цветов и музыки, станет настоящим испытанием.

Цветы, фингал и пьяные серенады

Седов

Всю неделю я был как зверь в клетке – злой, растерянный, с гудящей башкой, в которой крутилась только она, Мила Буйнова.

После того вечера в ресторане, когда она застукала меня с Маргаритой и дала деру, я пытался до нее достучаться. Звонил – сбрасывала.

Писал: «Мила, дай объяснить, это не то, что ты думаешь!» – но сообщения тонули в пустоте, как крики в степи. Ходил в «Хруст багета», надеялся поймать ее за очередным сиропным латте, но Дарья только качала головой: «Она не хочет тебя видеть, Леха».

Заглянул в ее швейную мастерскую – дверь на замке, вывеска «Мила Шьет» будто издевалась надо мной. К концу недели я сдался – почти.

В пятницу, после смены в участке, где меня опять подкалывали за проваленные нормативы – «Майор, ты теперь только в сердце пышки попадаешь!» – я зашел в цветочный.

Взял букет – огромный, с розами и яркими цветами, похожими на те, что она втыкает в свои кудри. Продавщица улыбнулась: «Для любимой?» – «Для той, что меня бесит», – буркнул я, сжал букет, как пистолет, и пошел.

Решил заявиться к ней домой, вломиться в ее жизнь, как она вломилась в мою, и заставить выслушать. Маргарита уже объяснила – я специально ее нашел. Сказала, что пацан не мой, сын ее мужа, и я хотел заорать об этом Миле в лицо, чтобы она перестала меня игнорить.

Но все равно не верил Маргарите до конца – не мог поверить, что пацан, похожий на меня, не мой, и хотел сам все проверить.

Дошел до ее дома – старой пятиэтажки с облупившейся краской – и замер под балконом на третьем этаже. Сердце колотилось, как после погони, в голове крутились слова: «Мила, я не с ней, я с тобой хочу быть!»

Уже собрался подняться, но тут заметил движение на балконе. Сначала сигарета, дымок в вечернем воздухе, а потом он – Илья. Ее бывший. Стоял, голый по пояс, лениво затягивался, смотрел вниз, как хозяин.

Я замер, кровь ударила в виски. Букет выпал из рук, розы шмякнулись об асфальт, а внутри все взорвалось.

«Она с ним» – как выстрел в голове.

После той ночи, когда она кричала мое имя, когда я брал ее на столе, у стены, в душе, когда она текла подо мной, как сумасшедшая, – она вернулась к этому аферисту?

К этому ублюдку, который бросил ее перед свадьбой и хотел обчистить, как мелкий ворюга? Сжал кулаки так, что костяшки побелели. Все понял – или подумал, что понял.

Мила выбрала Илью. Меня она вычеркнула, как старый рапорт, а этого гада пустила в свою постель.

Не пошел к ней.

Не стал ломиться в дверь и требовать объяснений. Дождался, пока Илья выйдет из подъезда. Через полчаса он появился – наглый, с сигаретой в зубах и ухмылкой, от которой у меня зачесались кулаки.

Шагнул из тени, как волк, и без слов врезал ему в челюсть. Илья отлетел к стене, сигарета выпала, под глазом расцвел фингал.

– Ты что, псих?! – заорал он, но я не дал ему договорить. Удар в живот, хруст ребра – он согнулся, хрипя. Схватил его за воротник, прижал к стене.

– Слушай сюда, мразь, – прорычал я, голос был как рык с моей татуировки. – Еще раз увижу тебя рядом с Милой – посажу. Как афериста, как вора, как мусор, которым ты и являешься. Найду за что, поверь. А если тронешь ее – сломаю не только ребро, а все, что у тебя есть. Понял?

Он кивнул, кашляя и держась за бок. Отпустил его, смотрел, как ковыляет прочь, как побитый пес. Но легче не стало. Вернулся к букету, пнул его, разбросал лепестки по тротуару и пошел прочь, чувствуя, как сердце сжимается от боли и злости.

Вечером сидел в баре с Артемом, школьным другом и женихом, чья свадьба была через неделю. Пили водку – не кофе, не пиво, а что-то, что жгло горло и туманило башку.

Вывалил ему все: как искал Милу, как она меня игнорила, как увидел Илью на ее балконе.

– Она с ним, Артем, – говорил я, стуча стаканом по столу. – После всего, что между нами было! Я ее хочу, брат, до чертиков хочу. Она в голове, как заноза. Ее запах, ее крики, ее попка… Думал, это что-то настоящее, а она выбрала этого урода!

Артем, уже поддатый, хлопнул меня по плечу, чуть не промахнувшись.

– Леха, ты влип, – выдавил он, ухмыляясь. – Ты ж не веришь в любовь, а тут прям поэма! Может, она просто злится? Ты ж с этой Маргаритой ее довел.

– Маргарита тут ни при чем! – рявкнул я, разливая еще водки. – Я ей писал, объяснял, а она… она с Ильей! Была с ним. Я ему ребра сломал, а все равно паршиво. Не могу ее выкинуть, Артем. Все равно хочу забрать себе.

– Ну, так забери! – Артем поднял стакан, пролив половину. – Пошли к ней, споем чего-нибудь! Серенаду, как в кино!

Я засмеялся – хрипло, пьяно, но идея загорелась в башке, как спичка. Допили бутылку, шатаясь, вышли из бара и поехали к Миле на такси. Водитель косился, пока Артем орал: «К ее дому, шеф, будем петь!» Я, с мутными глазами, думал только о том, как она выглянет в окно, увидит меня и… что?

Простит? Или швырнет горшок?

Под ее окнами было темно. Мы вывалились из тачки, Артем притащил гитару – откуда она взялась, не помню, – и начал бренчать что-то вроде «Очей черных».

Я, качаясь, заорал: «Мила-а-а! Буйнова-а-а! Выходи, я тебя люблю… то есть, хочу! Черт, выходи, пышка!»

Артем подхватил, фальшиво выводя: «О-о-о, Мила, сиропная дива-а-а!»

Но окна молчали, только соседка с первого этажа высунулась и зашипела.

– Вы что, придурки, орете? Щас полицию вызову!

– Я сам полиция, тетка! Где моя Мила?!

Но Милы не было.

Балкон пустовал, свет не горел, и внутри у меня что-то оборвалось. Она ушла – может, к Дарье, может, к этому Илье, черт знает. Артем сунул мне