Майор Кошмар и Кофейное чудо - Ольга Дашкова

– Леха, она нас кинула. Пошли еще выпьем!

Тут подъехал патруль – кто-то из соседей все-таки вызвал. Два молодых сержанта вышли, увидели меня и замерли.

– Седов? – один вытаращил глаза. – Это вы тут оркестр устроили?

– Ага, – буркнул я, шатаясь. – Задерживайте, парни. За нарушение моего же порядка.

Они засмеялись, Артема затолкали в машину – «для протокола», как сказали. Меня пожалели, оставили стоять под окнами с гитарой в руках и разбитым сердцем в груди.

Смотрел на темный балкон, где недавно был Илья, и понимал, что влип. Не в любовь – я все еще не верю в эту чушь, – а в Милу. Она была моей, даже если сейчас спала с другим. И я не собирался сдаваться, хоть и напился, как дурак, и орал под окнами, как пацан.

Дождь пошел – мелкий, холодный, смывая остатки надежды. Бросил гитару в кусты, выругался и побрел прочь, думая только об одном: через неделю свадьба Артема, и там я ее увижу.

И тогда она от меня не сбежит.

Девичник, синяк и блондинка в деле

Мила

Я сидела в углу шумного клуба, где гудел девичник Дарьи, и пыталась утопить свои мысли в коктейле с идиотским названием «Розовый фламинго».

Вокруг визжали подружки невесты – кто-то ржал до слез, кто-то лез на барную стойку, а Ленка уже третий раз пыталась оседлать бармена, вопя: «Я королева джунглей!»

Клуб пропах весельем, спиртным и духами, но я чувствовала себя, как цветок, который забыли полить. Через несколько дней свадьба Дарьи, и я знала: там будет Седов – тот, кого я поклялась выкинуть из головы, но кто все еще лез в мои сны, жаркие и мучительные.

Даша плюхнулась рядом с бокалом какого-то зеленого пойла. Щеки у нее пылали, глаза блестели, фата, которую она нацепила для прикола, съехала набок. Она ткнула меня локтем и фыркнула:

– Мила, ты чего кислая, как лимон? Это мой девичник, а ты сидишь, будто на похоронах своего латте!

Я хмыкнула, глотнула коктейль. Розовая дрянь была приторной, как воспоминания о Седове, но я сделала еще глоток.

– Даш, я просто устала, – буркнула я. – И вообще, это ты должна ныть, а не я. Как там твой Артем после обезьянника?

Дарья закатила глаза так, будто они сейчас выпадут. Швырнула фату на стол, откинулась на диван и начала тараторить, размахивая руками, как дирижер:

– О, это был цирк! Прикинь: звонит мне Артем в три ночи, пьяный вусмерть, и орет: «Дашка, я в клетке, спасай!» Оказывается, твой Седов напоил его до состояния, когда он решил спеть серенаду под твоими окнами. Орали что-то про «сиропную диву», пока соседи не вызвали полицию. Пришлось тащиться в участок, вытаскивать его из обезьянника – он там сидел и бормотал, что любит меня больше багетов.

Я невольно засмеялась, представив Артема с гитарой и пьяного Алексея, орущего под моими окнами. Смех вышел горьким, как кофе без сахара, но все же немного снял тяжесть с груди. Меня действительно в тот день не было дома, пришлось срочно уехать к маме в пригород.

– Серьезно? – переспросила я, вытирая слезинку от смеха. – Седов пел?

– Еще как пел! – Дарья хлопнула по столу, чуть не опрокинув свой коктейль. – Артем сказал, он кричал что-то вроде «Мила, я тебя хочу!» и чуть не подрался с патрульными, пока те его не пожалели. Вот тебе и майор!

Я сжала губы, щеки запылали. Он пел под моими окнами? Хотел меня?

Вспомнила ту ночь – его руки, его рык, его член, входящий в меня так глубоко, что я теряла разум, – и тут же отогнала эти мысли.

Нет, хватит. Я решила его забыть, даже если он орал серенады под дождем. Но Дарья не унималась:

– А ты чего молчишь? Что у тебя с ним? И с этим твоим Ильей?

Я вздохнула, допила коктейль и отставила бокал. Девчонки вокруг загудели громче – Ленка свалилась со стойки прямо в объятия подруги, и все заржали, как гиены. Я воспользовалась шумом, чтобы собраться с мыслями, и начала:

– Илья приходил ко мне на той неделе. Устроил целый театр – заявился с разбитым носом, синяк под глазом, весь в крови, ныл: «Мила, на меня напали, ограбили, помоги!» Я, дура, пожалела, впустила. Стирала его рубашку – представляешь, я, как прачка, оттирала пятна с этой тряпки, пока он скулил про свою тяжелую жизнь. А потом он полез ко мне – руками, бормотал, что скучает, что я «его сладкая булочка». Чуть сковородкой его не прибила, выгнала в мокрой рубашке и велела больше не являться!

Дарья прыснула, чуть не подавившись своим коктейлем. Вытерла слезы и покачала головой:

– Серьезно? Сковородкой? Мила, ты звезда! А откуда синяк-то?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Сказал, какие-то гопники избили. Но он врет, как дышит, я же его знаю.

Дарья хмыкнула, но задумалась. Наклонилась ближе, понизив голос:

– Слушай, а вдруг это Седов ему врезал? Артем говорил, Леха был в ярости, когда думал, что ты с Ильей. Может, он его поймал и «отметелил»?

Я замерла, сердце екнуло.

Алексей? Избил Илью? Из-за меня?

Вспомнила его ревность, его горящие синие глаза, его кулаки, сжимающиеся, когда он злился. Это было похоже на него – грубо, нагло, но… черт, от этой мысли тепло разлилось по груди. Тряхнула головой, отгоняя глупости.

– Да ну, бред, – буркнула я. – Седову плевать на меня. Он с этой блондинкой своей в ресторане обжимался, я сама видела.

Но тут шум вокруг будто стих. Я подняла глаза и в толпе заметила Илью. Того самого, с замазанным синяком под глазом – хотя теперь он был под другим глазом, что показалось странным.

Он стоял у стойки с наглой ухмылкой, а рядом… черт возьми, та самая блондинка из ресторана! Маргарита, как назвала ее Дарья. В черном платье, с идеальными волосами, холодная и шикарная, как с обложки. Илья шептал ей что-то на ухо, явно клеился, а она улыбалась – сдержанно, но с интересом.

Я сглотнула, внутри все сжалось. Толкнула Дарью:

– Даш, смотри! Это он, Илья. И с ней… это та блондинка, с которой Седов был!

Дарья повернулась, прищурилась и ахнула:

– Точно! Это Маргарита! Что она тут делает с твоим бывшем?

– Не знаю, – прошипела я, вставая. – Но я выясню.

Схватила коктейль, как гранату, и, пробираясь через толпу визжащих девчонок, подобралась к стойке пританцовывая. Ленка налетела на меня, чуть не вылив «Фламинго» на платье.

– Мила, танцуй со мной! – заголосила она.

– Потом, Лен! – отмахнулась