Укради меня - Ольга Мурашова

я ещё четыре дня как-то питаться вне дома, чтобы поменьше есть его стряпню. Выходило пока, что нет – мне нужно было оставить денег на билет домой, и получалось, что общепит, даже в формате заводской столовой, я уже позволить себе никак не могу. Моя финансовая подушка, так воодушевлявшая меня в первые дни отпуска, таяла на глазах. Ну ладно, макароны так макароны. Сам он свои странные блюда ел с аппетитом, соответствующим его роду занятий. А я отъедаться, стало быть, буду в уже Питере. Вот какая я оптимистка. Считаю, что вернусь, ага.

Я дошла до почтового отделения за десять минут до часа Х. Вокруг народу не было, всё-таки будний день. Я подцепила ногтями оба конверта, загнув у своего уголок – чтобы не залапать не то, что нужно. И протолкнула их в щель ящика, клацнувшего клапаном, словно челюстями, поглощая мою корреспонденцию прямиком в синее облупленное брюхо. Дело сделано, можно возвращаться. Только надо ещё будет забежать в магазин, купить ещё печенья и чего-то, что можно есть без приготовления.

Придя в дом, я сразу потащила покупки на кухню. Выгружая продукты в холодильник, я заметила, что в доме производилась готовка – на столе и в раковине целыми пирамидами громоздилась грязная посуда, в количестве явно большем, чем нужно было, например, мне, чтобы просто пообедать. Бока одного ковшика были сплошь в тёмных потёках – от неудачной попытки сварить кофе, и на плите тоже были видны разводы от столь же неудачной попытки скрыть следы преступления. У меня заурчало в животе, всё-таки последний раз я ела ещё утром. На плите обнаружилась еще и кастрюля, укутанная полотенцем. Я потянула полотенце на себя, чтобы посмотреть, что там, но услышала шум и обернулась – он стоял в дверях.

– Пойдём в комнату, пообедаем. У вас принято на кухне есть, но я не смог привыкнуть.

Я проскользнула мимо него в дверь и отправилась в комнату, а он отправился следом, подхватив кастрюлю. В комнате было красиво и странно. Из коллекции разномастной хозяйской посуды было составлено что-то вроде классических кувертов, даже стояли бокалы под вино и воду. Все четыре разные – стол был накрыт на двоих. Понятно, нашлась, стало быть, Ольгина заначка – перед тем, как идти на дело, она купила несколько бутылок вина, чтобы отпраздновать успех, но нам после такого успеха ничего уже праздновать не хотелось и выпивка так и осталась невостребованной. Я прошла к столу и опустилась на предусмотрительно отодвинутый стул. Странные замашки для мальчика из небогатой, даже бедной семьи.

– А у тебя дома не ели на кухне?

– Ели, но обратно в это время я не хочу, – он уселся за стол ровно напротив меня и снял с кастрюли крышку. – Давай обсудим книгу? У меня страницы не нумерованы, но я прикинул по общему объёму, чтобы остановиться там же, где и ты.

Ловко он тему сменил. Что ж, давай обсудим книгу.

Через три часа я обнаружила, что набралась.

Обсуждение по факту оказалось монологом – я в основном сидела, подперши голову рукой, и слушала, периодически поддакивая и отпивая из бокала, который незаметно, но регулярно пополнялся. Он же сделал всего пару глотков, больше для того, чтобы промочить горло, пересохшее от постоянной болтовни. Нельзя сказать, что я прямо со всем сказанным была согласна, но с большей частью того, что понимала – все же да. И пока я ещё была трезва, я отметила для себя две вещи. Первая – всё-таки он не дурак, логические цепочки он строил грамотно и выводы тоже делать умел. Вторая – он оказался к тому же очень начитанным. В монологе он делал много отсылок к другим текстам, некоторые из которых мне были незнакомы, а некоторые знакомы, но осилить я их в своё время не смогла. Правда, куда применить полученные сведения, мне пока что было непонятно, и я продолжала слушать. Высказывать развёрнутые претензии мне мешал языковой барьер, описывать свои впечатления – тоже. Но была одна тема, на которую я среагировала. Потому что у меня, работающей хоть и не редактором, но всё же с рукописями, да ещё и разморенной алкоголем, подгорело.

– Мне кажется, что сцену, где герои преследуют второго подозреваемого, автор не дотянул. Скучно и плоско, деталей мало, динамики нет. У себя в голове я её по–другому вижу, и если бы я был автором...

– Это же бульварное чтиво. Там авторы не будут стараться. У них нет цели поразить читателя в самое сердце, их цель – продать свои книги и заработать. А для этого нужно писать практически на потоке. Эта книга из серии, а всего в ней книг двенадцать. И написаны они все за пять лет. Коммерческий успех хороший.

– А разве бывают другие цели?

– Конечно, бывают. Люди пишут по разным причинам. Кто-то просто графоман. Кто-то хочет прославиться. Кто-то – высказать свои чувства на бумаге, потому что внутри им больше нет места. Кто-то вообще пишет книгу ради одного-единственного человека, чтобы тот прочёл и что-то понял. Только вот издают такие книги редко, потому что нет гарантированной аудитории. Или издателю непонятно, кто может купить такую книгу. А у таких триллеров читатель будет всегда. Это хорошо продаётся.

Я снова понадеялась, что моя тирада была ему понятна. Провинциальная школа никогда меня не отпустит. Но это была самая длинная моя речь за последние два дня. Я даже устала. Потому что я активно помогала себе жестами и мимикой, рассчитывая, что такой синхронный перевод сделает мои слова хоть немного понятнее.

Вообще-то, по-русски я всю тираду могла уложить в два слова, но бессмертное "пипл хавает" – непереводимо без потери смысла. Работа в бульварном издательстве добавила мне цинизма в этом отношении. Правда, я предпочитала называть это “смотреть на вещи шире”.

– Даже если там концы с концами не сходятся? – мне показалось, что ещё чуть-чуть, и он обиженно засопит.

– Это толстая книга, там много героев, много сюжетных линий, и, чтобы всё качественно увязать, требуется время. У таких авторов его нет – у них сроки по контракту.

– Хорошо, но если речь об общеизвестных фактах? В той же сцене описывается северное сияние. Но я не поленился и проверил широту, на которой находится эта местность – 62 градуса! Там не бывает северного сияния, вот уж поверь, – кажется, спор начал его заводить. Синие глаза заблестели, а