Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

Вэй Цзи усмехнулась:

– Убийство – страшное преступление. Что может быть ужаснее, чем идти против человечества? В жилах убийцы всегда будет течь нечистая кровь.

Мне не нравилась эта Вэй Цзи. Она полагалась на благосклонность наследного принца и была груба с Ваньжу-цзецзе.

Я подняла брови, скользнула по ней взглядом и, улыбнувшись, сказала:

– На границах полыхают пожары войны. Если Вэй-цзецзе станет генералом, ей не обязательно отправляться на границу, чтобы бить врагов. Вэй-цзецзе говорит о гуманном отношении к людям – об этом можно сказать и врагу, быть может, тогда противник отступит за тысячи ли от наших границ. Туцзюэ и мятежники покорно сложат оружие, и войны закончатся.

Вэй Цзи залилась румянцем.

– Значит ли это, что цзюньчжу считает убийство проявлением человеколюбия?

Я перебросила сливу из одной руки в другую и строго ответила:

– Пока нужны карательные походы, будут и убийства. Юйчжан-ван служит императору и народу без личной выгоды. Если он не убьет врагов, тогда те убьют наш народ. Если это не любовь к человечеству, тогда что? Если бы не было генералов, не боящихся запятнать кровью наши границы, как бы мы наслаждались миром?

– Хорошо сказано.

Из коридора раздался приятный, совершенно спокойный голос тети. Все встали и поклонились. Ваньжу-цзецзе тоже склонилась в низком поклоне, и тетя вошла в зал. Сев на главное, почетное, место, она окинула всех взглядом и медленно спросила:

– Чем занимается жена наследного принца?

Ваньжу-цзецзе покорно опустила брови [58] и ответила:

– Отвечаю му-хоу [59], ваша покорная слуга разговаривает с цзюньчжу о домашних делах.

Губы тети тронула улыбка, но взгляд оставался холоднее льда.

– Может, расскажешь и мне какие-нибудь интересные истории?

– Эр-чэнь [60] говорила с цзюньчжу о Юй…

Похоже, Ваньжу-цзецзе решила все рассказать тете! Я быстро перебила ее:

– Я рассказывала интересную историю об одной весенней прогулке! Тетушка, этой весной цветы за городом были особенно красивы, не как в прежние годы!

С этими словами я медленно опустилась перед тетей на колени и протянула ей чайную чашку.

Тетя посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Ваньжу-цзецзе.

– Разве правила Восточного дворца позволяют обсуждать придворных?

– Эр-чэнь признает свою вину!

Ваньжу-цзецзе страшно боялась тети. Лицо ее побелело, она склонилась в земном поклоне – следом за ней склонились и наложницы.

– А-У слишком много говорит, это все вина А-У!

Я тут же следом опустилась на колени. Выражая свое недовольство, тетя взмахнула рукавом. Я приподняла голову и встретилась с ней взглядом – у тети было очень странное выражение лица. Она отвернулась, чтобы не смотреть на меня.

– Жена наследника престола должна вести себя достойно, следить за своими словами и делами и впредь не совершать ошибок.

Тетя выглядела грозно и властно.

– Встаньте.

Ваньжу-цзецзе и наложницы отдали поклон и удалились. В пустом зале остались только я и тетя.

– Тетя очень сердится на А-У?

Я прильнула к ней и осторожно посмотрела на ее лицо. Скорее всего, сегодня она снова не сладила с его величеством: император и императрица не живут в мире и добром согласии – это уже ни для кого не секрет. Но в былые дни тетя никогда не была со мной так жестока. Она молчала и смотрела прямо на меня, отчего мне стало не по себе.

– Временами мне кажется, что ты еще так мала, но ты уже выросла, и выросла настоящей красавицей. Как же мне тебя жаль.

Уголки губ тети тронула улыбка – нежная, но натянутая. Она сделала комплимент, но от ее слов мне почему-то стало неспокойно. Не успела я ответить, как тетя задала вопрос:

– Ты не получала писем от Цзыданя?

Она вдруг заговорила о Цзыдане, и у меня сердце сжалось от тревоги. Я покачала головой, не решившись сказать ей правду.

Тетя не сводила с меня пристальный взгляд. Кажется, мой ответ разочаровал ее.

– Тетя понимает переживания дочери. Цзыдань – очень хороший ребенок, но ты – дочь из рода Ван…

Она словно хотела сказать что-то еще, но промолчала. В глазах ее заискрилась печаль.

Я знала, что тетя может выйти из себя от гнева. Знала я и другую ее сторону – холодную, как иней и лед. Сегодня же я впервые увидела ее с еще одной стороны… Она никогда так со мной не говорила, это было необычно. В душу закралось дурное предчувствие, укоренилось там и притаилось.

Тетя протянула руку и коснулась моей щеки прохладными кончиками пальцев.

– Скажи тете, быть может, ты таила какие-нибудь обиды с самого детства и не решалась сказать?

У меня перехватило дыхание, и я застыла от удивления. Конечно, у меня были обиды. Цзыдань уехал, вот что меня угнетало. Но как сказать об этом тете? Я опустила голову и задумалась. Помимо этого, больше меня ничего не тревожило.

– Есть. Цзылун-гэгэ постоянно обижает меня.

Я специально так сказала, надеясь, что тетя больше не будет задавать мне такие странные вопросы. Рука тети остановилась на мгновение, затем медленно провела по волосам на висках. В ее темных глазах искрилось глубокое сожаление.

Последний раз она так смотрела на меня, когда я умоляла на коленях не прогонять Цзыданя. Но сегодня печаль и сожаление в ее глазах были даже еще сильнее, чем тогда.

– Ты уже взрослая, но до сих пор во многом не смыслишь.

Она опустила взгляд и грустно улыбнулась.

– Я тоже была такой, не знающей печалей. С самого рождения со мной обращались как с жемчужиной на ладони [61]. Я была уверена, что всем моим желаниям суждено исполниться, что все будет только так, как я захочу… А потом я поняла, что годы юности – лишь сладкий сон, что каждому человеку суждено проснуться, чтобы принять на свои плечи уготованное небом, что не выйдет вечно прятаться под крылом семьи.

При ее словах мое сердце затрепетало от ужаса, сжалось от боли, медленно подступил леденящий душу холод. Что все это значит? О каких снах речь? Что значит проснуться? Что уготовано небом?

Тетя холодно посмотрела на меня.

– Если однажды случится так, что тетя обойдется с тобой несправедливо, заставит вырвать из сердца самое дорогое, отказаться от самого любимого, принудит сделать то, что делать ты не захочешь, вынудит заплатить огромную цену, А-У, ты будешь готова?

Сердце сжималось от боли, кончики пальцев похолодели, в голове вспыхивали тысячи и тысячи мыслей. Я не хочу отвечать ей, не хочу больше слушать ее, хочу развернуться и бежать прочь!

– Ответь мне, – настаивала тетя.

Самое обидное, что я, конечно,