Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

Она сжала их в ладони, и в тот же миг по её телу пробежала ледяная волна. Глаза Тан Лань вспыхнули пронзительным, холодным голубым светом, словно два осколка арктического льда. Она наполнила талисманы своей ци, и бумага засветилась тем же леденящим сиянием.

И тогда начался танец.

Тан Лань не стояла на месте. Она ринулась вперёд, её движения были невесомыми и стремительными. Она не бежала, а скользила над самыми головами сражающихся и цзянши, её ступни едва касались спин тронных кресел, плеч воинов, даже макушек мертвецов. Каждый её шаг был точным прыжком, каждый взмах руки — молниеносным ударом.

Подлетев к первому цзянши, который тянул к ней свои когти, она в воздухе сделала сальто, и в момент, когда была над ним, шлёпнула ему на лоб светящийся талисман. Бумага прилипла к высохшей коже с шипящим звуком, и существо тут же замерло, окутанное инеем, прежде чем рассыпаться в облако пыли.

Она не останавливалась. Вращаясь, как вихрь, она металась по залу, оставляя за собой шлейф голубого света. Прыжок на колонну, отталкивание — и ещё один талисман на лоб следующему мертвецу. Её пальцы работали с ювелирной точностью, прилепляя бумажные полоски точно в цель, пока она сама оставалась неуловимой.

Но с каждым использованным талисманом, с каждой вспышкой её ци, сияние в её глазах тускнело. Она была сильна, но её резервы, накопленные за короткое время, были небезграничны. Дыхание стало сбиваться, на лбу выступили капельки пота, а прыжки стали чуть менее высокими, чуть более тяжелыми. Она сражалась с нечеловеческой грацией, но цена этой грации была её собственной жизненной силой, и она таяла с пугающей скоростью. Она очищала зал, но сама истощалась.

В самый разгар кошмара, когда чаша ужаса, казалось, была переполнена, произошло нечто, что заставило саму реальность содрогнуться.

Сначала снаружи, у стен дворца, зазвучали новые звуки — нечеловеческие, чуждые. Это были не глухие стоны цзянши, а живые, яростные рыки, шелест кожистых крыльев, разрывающих воздух, и пронзительный вой, от которого кровь стыла в жилах. Из теней, из-за поворотов, с ночного неба на площадь перед дворцом стали спускаться, выползать, материализовываться фигуры. Семеро демонов Лу Синя и те, кого они успели призвать из глубин тьмы. Это была не бездушная нежить, а живые, древние существа, воплощения хаоса и дикой, необузданной мощи.

И тогда главные двери тронного зала, уже повреждённые, с грохотом вылетели из косяков, сорванные одним мощным ударом. В проёме, в клубах пыли и теней, возник Лу Синь. Но это был уже не молчаливый страж. Его демоническая природа бушевала, не скрываясь. Тёмная, клубящаяся энергия окутывала его, как плащ, а глаза пылали двумя алыми углями, полными холодной ярости. Он шагнул в зал, не обращая внимания на бойню вокруг, его шаги были тяжёлыми и властными.

— Хватит! — его голос, усиленный могучей ци, прокатился по залу, как удар грома, заглушая лязг стали, рыки цзянши и крики ужаса. Звук заставил вибрировать стены. — Власть в империи не достанется ни узурпаторам, ни их жалким мёртвым игрушкам!

Одним плавным, почти небрежным движением руки он выбросил в сторону наступающих цзянши сгусток сконцентрированной тёмной энергии. Он пролетел, как метеор, и там, где касался мертвецов, те не просто падали — они рассыпались в прах и пепел, исчезая с тихим шипением. Один за другим. Другой сгусток — и ещё несколько цзянши обратились в ничто.

Все замерли, уставившись на него. Императрица и Мэйлинь смотрели с смесью животного страха и лютой ненависти. Их идеальный план рушился окончательно. Тан Лань застыла с поднятой для очередного удара рукой, её ледяные глаза были расширены от шока. Она видела его силу, но не ожидала такого явного вмешательства. Стражи клана Линьюэ смотрели с немым вопросом, не понимая, враг он или союзник.

Лу Синь прошёл дальше к центру зала и поднял руку, указывая на пустующий трон.

— Трон Империи не пустует! — провозгласил он, и его слова прозвучали как приговор и манифест одновременно. — Я, Цан Синь, последний принц династии Цан, свергнутой и уничтоженной этими узурпаторами, заявляю свои законные права! И я пришёл не один!

В проёме разрушенной двери позади него возникли, вырисовываясь на фоне бушующей снаружи тьмы, силуэты его демонов — могучих, древних, голодных. Третий игрок, самый непредсказуемый и могущественный, вышел на поле боя. Игра внезапно, стала вестись на троих.

Глава 73

И в этот момент, когда все взгляды были прикованы к Лу Синю и его демонам, произошло нечто, заставившее отступить даже саму тьму.

От тени у трона Императрицы отделилась массивная фигура её странного стража. Он не побежал, не полетел — он подпрыгнул, и это движение было настолько резким и мощным, что каменные плиты под его ногами треснули. Он приземлился в самом центре зала с оглушительным грохотом, заставив содрогнуться всё вокруг.

От силы удара с его плеч слетел тот самый массивный, глухой шлем, скрывавший его лицо. И то, что предстало взорам ошеломлённых зрителей, заставило многих ахнуть или вскрикнуть от ужаса.

На его плечах не было головы.

Прежде чем кто-то успел опомниться, его мощные руки вцепились в края его же доспехов. С треском рвущегося металла и кожи он содрал с себя верхнюю часть экипировки, обнажив торс. И тогда все увидели истинное его лицо.

Посреди его могучего, бочкообразного живота зияла пара гигантских, налитых желтоватым безумием глаз. А под ними, от соска до соска, растянулся один огромный, зубастый рот, полный острых, как бритвы, клыков. Из этой утробной пасти вырвался рёв, который был не звуком, а физической волной, от которой заложило уши и задрожали витражи.

— Син Тянь*! — кто-то из старых учёных или воинов, помнивших древние мифы, прокричал это имя, полное ужаса и благоговения. Бессмертный воин из легенд, бог войны, обезглавленный и обрёкший себя на вечную битву!

И Син Тянь ринулся в бой. Он не выбирал стороны. Его ярость была направлена на саму мощь, на саму борьбу. Его массивные кулаты, каждый размером с голову быка, обрушились на ближайшего демона из свиты Цан Синя. Удар был сокрушительным — существо тьмы взвыло и отлетело в стену, рассыпаясь в клубке теней.

Затем он повернулся к самому Цан Синю. Его глаза на животе сузились, рот скривился в голодной ухмылке. Он рванулся вперёду, его движения были неуклюжими, но невероятно мощными, каждое из которых вызывало мини-землетрясение. Цан Синь, его алое пламя ярости встретилось с первобытной, бездумной силой древнего божества. Сгустки тёмной энергии Цан Синя разбивались о