Когда небо стало пеплом, а земля инеем. Часть 1 - Юй Фэйинь

указательным и большим пальцем на мгновение сконденсировалась крошечная, острая, как игла, сосулька из её ледяной ци. Она была не больше рисового зёрнышка и почти невидима глазу. С лёгким щелчком, неразличимым в общем гуле зала, она выпустила её.

Ледяная игла пронзила воздух и вонзилась в крыло ворона. Птица издала резкое, хриплое карканье — больше удивлённое, чем болезненное, — взметнулась с подлокотника и, неуклюже взмахнув крылом, стремительно выпорхнула в открытое окно, оставив после себя лишь несколько чёрных перьев, медленно кружащихся в воздухе.

Тан Лань не изменилась в лице, продолжая смотреть вперёд с тем же отстранённым видом. Но в глубине её глаз вспыхнуло холодное удовлетворение. Маленькая победа. Предупреждение. Она дала им понять, что не намерена быть пассивной жертвой в их игре. Пусть теперь знают, что за ней нужен глаз да глаз.

Проклятый ворон, с пронзённым ледяной иглой крылом, кубарем вылетел из окна тронного зала и, неуклюже планируя, приземлился на толстую ветку старой сосны, что росла в укромном уголке сада. Воздух вокруг птицы задрожал, и её форма расплылась, превратившись в низко склонившегося Мо Юаня. Он схватился за плечо, где на его одежде проступал маленький, но яркий кристаллик инея, и с недоумённой обидой посмотрел на Лу Синя, неподвижно сидевшего на той же ветке.

— Хозяин! — проскрипел он, и в его голосе звучала редкая для него нота возмущения. — Она… она меня подбила! Принцесса! Выпустила какую-то ледяную штуку! А я ведь сидел там, как вы и приказали, чтобы следить за ней! Для её же защиты! Это же несправедливо!

Лу Синь, до этого погружённый в мрачные думы, медленно повернул к нему голову. Его тёмные глаза были серьёзны, в них не было ни удивления, ни насмешки. Он видел крошечную ранку на плече своего слуги и поднимающийся от неё лёгкий парок.

— Она почуяла твою ци, — тихо произнёс Лу Синь, его голос был ровным, но в нём слышалась твёрдая убеждённость. — Она становится сильнее. И опаснее. Она больше не та беспомощная женщина, за которой мы наблюдали.

Мо Юань хотел было что-то возразить, пожаловаться ещё, но что-то в выражении лица хозяина заставило его замолчать. Лу Синь смотрел в сторону дворца, где бушевал искусственно созданный хаос. Весь этот переворот, смерть императора… это был не его план, но это был идеальный хаос. Идеальная ширма.

Он медленно поднялся, стоя на ветке так же уверенно, как и на земле. Его фигура вырисовывалась на фоне заходящего солнца.

— Время выжидания прошло, — сказал он, и в его словах не осталось и тени сомнений. — Сообщи семерым. Мы начинаем. Сейчас. Пока крыса занята борьбой с другой крысой, змея должна успеть ужалить обеих.

Мо Юань встрепенулся, вся его обида мгновенно улетучилась, сменившись привычной готовностью. Он кивнул, его форма снова задрожала, и через мгновение на ветке сидел уже не человек, а тот самый ворон, который, несмотря на подбитое крыло, мощно взмыл в небо, чтобы донести роковой приказ. Лу Синь же остался стоять на дереве, его взгляд был устремлён на дворец, где разворачивалась битва за трон, в которую он сейчас был намерен вмешаться со своими силами. Его месть, отложенная из-за нерешительности, нашла новый, идеальный повод.

Примечание

Гу (蛊毒) Не просто яд, а живое, разумное проклятие, созданное из ядовитых насекомых и змей. Гу — это невидимый дух. Колдун может тайно «подселить» его в тело жертвы через еду, питье или просто дыхание. Гу поселяется внутри и начинает пожирать жизненную энергию Ци жертвы изнутри.

Глава 71

В зал, где царила гнетущая, притворная скорбь, тяжёлой поступью вошли несколько высокопоставленных офицеров дворцовой стражи в сопровождении людей в строгих, тёмных одеждах — следователей из грозного Бюро расследований. Их лица были суровы и непроницаемы.

Один из них, старший следователь, скользнув по лицу некогда своего начальника Шань Юя, склонился перед Императрицей, нарушая траурную тишину своим чётким, громким докладом:

— Ваше Величество, обыски в покоях высокопоставленных особ завершены.

Он сделал паузу, и воздух в зале стал ещё гуще. Все замерли в ожидании.

— В покоях её высочества принцессы Тан Сяофэн, — его голос прозвучал как приговор, — был обнаружен вот этот мешочек.

Он протянул на ладони небольшой шёлковый кисет, скромный и ничем не примечательный. Но для Тан Сяофэн он был знаком ужаса. Это был тот самый мешочек, который Императрица вручила ей со словами: «Страдания бедной, больной девочки лучше бы прекратились, дворец вздохнул бы с облегчением, вернувшись к порядку». Яд для Тан Лань… Она так и не посмела его открыть, спрятав в самой глубине сундука.

Увидев его в руках следователя, Сяофэн побледнела так, что стала похожа на призрака. Кровь отхлынула от её лица, оставив кожу мертвенно-белой. Её глаза расширились от чистого, животного страха, губы задрожали, но не издали ни звука. Она могла только безумно метать взгляды от мешочка к лицу Императрицы, ища в её глазах хоть каплю поддержки, намёк на то, что это часть какого-то плана.

Но Императрица смотрела на неё с идеально поддельным выражением шока и глубокой боли, качая головой, будто не веря в такое предательство.

— В нём, — продолжил следователь, — содержится порошок, по предварительным признакам, являющийся ядом. Тот самый вид яда, что… был использован против покойного императора.

Эти слова обрушились на Сяофэн с такой силой, что её ноги подкосились. Она бы упала, если бы не придворные дамы, которые инстинктивно поддержали её, сами дрожа от страха. Она была не просто обвинена — она была выставлена козлом отпущения, идеальной жертвой, чья слабость и отсутствие защиты делали её лёгкой мишенью. И она понимала это с леденящей душой ясностью.

Императрица медленно поднялась с трона. Её лицо, ещё мгновение назад искажённое маской скорби, теперь застыло в выражении леденящей, беспощадной ярости. Она протянула руку, и её палец, указующий и неумолимый, как клинок, был направлен прямо на Сяофэн.

— Вязать её! — её голос, низкий и звенящий, разрезал напряжённую тишину, не оставляя места для сомнений. — Предательницу, отравившую собственного отца!

Это был сигнал. Стражи, уже стоявшие наготове, тяжёлыми шагами двинулись в сторону второй принцессы. Звон их доспехов звучал как погребальный звон.

Сяофэн, вся дрожа, с лицом, залитым слезами, инстинктивно метнула взгляд через зал — взгляд полный последней, отчаянной надежды. Она смотрела наШэнь Юя. Смотрела на человека, который только что стал её мужем, в чьи руки она должна была отдать свою жизнь. В её глазах читалась мольба, немой вопрос: «Защити меня! Скажи, что это не так!»

Но то, что она увидела, добило её окончательнее