Хризолит и Бирюза - Мария Озера

На том конце послышался негромкий вздох.

— Нормальных людей не существует, Агнесс. — Его голос звучал уверенно, спокойно. — Есть только те, кто научился прятать свою боль. Вы честнее их.

Она сжала пальцами край ночной рубашки, пряча дрожь. Эти слова задели её сильнее, чем она ожидала.

— Ты… всегда такой спокойный, Ллойд. Мне кажется, ничто не способно тебя выбить из равновесия.

— Ошибаетесь, — ответил он мягко. — Я просто научился скрывать страхи. И, поверьте, когда вы смотрите на меня своими глазами… — он замолчал на секунду, — …мне это даётся с трудом.

Агнесс прикусила губу, пытаясь унять внезапный трепет в груди.

— Почему? — еле слышно спросила она.

За дверью раздалось лёгкое движение, будто он прислонился плечом к косяку.

— Потому что в них слишком много боли для той, кто ещё так молод. И слишком много силы, — произнёс он тихо, почти шёпотом. — А такие глаза… пугают. И восхищают.

Сердце девушки пропустило удар. Она не знала, что сказать, и просто молчала, вслушиваясь в его дыхание.

— Отдохните, Агнесс, — добавил Ллойд мягче. — Сегодняшний день будет тяжёлым. Но я рядом. И не позволю никому приблизиться к вам с дурными намерениями.

Она кивнула, хотя он не мог этого видеть.

— Спасибо… — её голос дрогнул, но в нём впервые за долгое время прозвучала надежда. — Можно… остаться вот так? Просто… с тобой за дверью?

— Конечно.

Вслед за этими словами за дверью послышался глухой звук — Ллойд опустился на пол, садясь у порога. Агнесс уловила слабый запах кожи и оружейного масла, едва заметный сквозь дерево. Она тоже сползла на пол, обняв колени и прислонившись к двери так, что казалось, будто они сидят рядом, разделённые лишь тонкой доской.

В этой странной близости, лишённой взглядов и прикосновений, было что-то невыразимо тёплое. Слёзы постепенно высохли, дыхание стало ровнее, и Агнесс впервые за многие дни ощутила покой.

— Получается, доброй ночи, Ллойд, — прошептала она, уже засыпая.

— Доброй ночи, Агнесс, — ответил он так же тихо.

Бледный рассвет был еще далек, но в этой зыбкой утренней тишине ей вдруг показалось, что она не одна.

* * *

Комната для обедов в гостевом крыле казалась слишком большой для одного человека. Длинный стол, накрытый белоснежной скатертью, сервировка в три прибора — будто кто-то ещё должен был присоединиться. Может быть Лоренц с Николасом придут? Но за столом сидела только Агнесс, прямая, бледная, с чуть дрожащими пальцами, сжимавшими салфетку.

Её волосы были аккуратно заплетены служанкой, платье — простое, но безупречно сидевшее на хрупкой фигуре. Она старалась выглядеть спокойной, но в груди жгло ощущение, что она всё ещё заключённая. Лишь запахи свежего хлеба, куриного бульона и жареных овощей слегка смягчали атмосферу.

Дверь отворилась. Вошёл Ллойд. Без громких шагов, без привычного резкого движения — он просто появился. Его строгая форма сидела идеально, волосы были убраны назад, а в его взгляде — ни капли напряжения. Только та сдержанная внимательность, что делала его таким надёжным.

Агнесс невольно опустила глаза, чтобы скрыть лёгкий румянец. Вспомнилась ночь — их разговор сквозь дверь, его голос, который впервые звучал так мягко.

— Госпожа, — произнёс он с коротким поклоном.

— Агнесс, — напомнила она тихо, но твёрдо.

Он кивнул, будто принимая этот выбор окончательно.

— Агнесс, — повторил он чуть теплее.

Он занял место сбоку от двери, не садясь, но оставаясь поблизости. Девушка нервно заиграла ложкой, глядя в тарелку.

— Ты не обязан стоять, — сказала она, не поднимая глаз. — Это выглядит… странно.

— Мне привычно, — ответил он спокойно. — Я охраняю вас.

Она вздохнула, чуть отодвинула тарелку.

— Ты говоришь, будто я ценная реликвия.

— Не реликвия, — отозвался он после паузы. — Человек.

Эти слова эхом отозвались в её голове. Она медленно подняла взгляд — их глаза встретились. Ллойд смотрел на неё глазами цвета шоколадного циркона, серьёзно, но без осуждения. И от этого взгляда ей захотелось спрятать лицо в ладонях.

— Почему ты говоришь такие вещи? — тихо спросила она.

— Потому что это правда, — сказал он просто.

Она провела пальцами по краю бокала.

— Ты даже не знаешь меня. Ты знаешь только то, что обо мне говорят. Что я испорченная девочка, что я…

— Я слышал многое, — перебил он мягко. — Но слухи не всегда говорят о человеке. Иногда они лишь о тех, кто его судит.

Агнесс замерла, вглядываясь в его лицо. Он не отвёл взгляда.

— Ты странный, Ллойд, — сказала она наконец с едва заметной улыбкой.

— Я военный, — ответил он, но уголки его губ тоже дрогнули. — У нас свой взгляд на жизнь.

Она усмехнулась, впервые за день искренне. Потом отодвинула стул.

— Сядь. Хоть на минуту. Пожалуйста.

Он не сразу ответил. Но потом сделал несколько шагов и опустился на край стула напротив, словно нарушая неписаный закон. В комнате стало тише, будто стены слушали их.

— Ты ведь не просто охраняешь меня, правда? — спросила она.

Он медленно покачал головой.

— Я охраняю не тело, Агнесс. А то, что внутри вас ещё не угасло.

Она сжала руки в замок и прикусила губу. Сердце стучало быстро, почти болезненно.

— А если оно всё-таки угаснет? — выдохнула она.

— Тогда я разожгу огонь заново, — ответил он без колебаний.

Эти слова пронзили её сильнее любых признаний. Агнесс откинулась на спинку стула и прикрыла глаза, чувствуя странное тепло в груди. Ллойд сидел напротив, неподвижный, спокойный, но в его взгляде теперь было что-то новое — уважение, смешанное с тихой решимостью.

И вдруг ей показалось, что этот огромный дом с его длинными коридорами, охраной и закрытыми дверями перестал быть тюрьмой.

— Ты такой дурак, Ллойд.

Впервые ей захотелось искренне улыбнуться.

Глава XL

Лоренц сидел за массивным письменным столом в своём кабинете и старался абстрагироваться от полуночной беседы с Офелией, что увлекла его настолько, что они оба легли спать только под утро. Свет от керосиновой лампы колыхался от лёгкого сквозняка, отбрасывая длинные тени по резным панелям стен. Перед ним лежал свежий лист дорогой бумаги с тиснённым гербом, рядом — чернильница из тёмного стекла и перо с серебряным пером, которым он теперь медленно выводил ровные, строгие строки.

«Господин Генри Кок,

Вы знаете, что ценю вашу учёность и талант. Однако события последнего бала не могли остаться без внимания.

По всем правилам мне следовало бы уведомить руководство вашего учебного заведения о вашем участии в этом инциденте, однако я не стану этого делать.

Но я требую от вас обещания: впредь вы не будете участвовать в авантюрах юной Агнесс, особенно тех, что связаны с применением опасных веществ.

Это не обсуждается.