Хрустальная ложь - М. Эль

Мужчина рассмеялся — тихо, низко, так, что у неё задрожали колени. Это был смех торжества, смех победителя.

— Ещё? — прошептал он, его глаза горели.

Валерия ударила снова. И ещё. Не выпуская ярость, а выпуская… страх. Чувство. Запретное, горячее, рвущее. Он поймал её руки, держа их над головой. Прижал к стене. Точно, уверенно. Но нежно. Его тело почти полностью накрыло её.

— Ты закончила? — спросил он, его голос был низким рычанием.

— Нет! — взорвалась она, её голос сорвался. — Ты… ты… ты… ненормальный!

— Да, — Виктор кивнул, не отрывая взгляда от её лица. — Потому что ты делаешь вид, что тебе всё равно. Когда сама сходишь с ума.

— Неправда! — крикнула она, но уже без прежней убеждённости.

— Тогда почему у тебя дрожат руки? — он кивнул на её запястья, которые он всё ещё держал.

Валерия захлебнулась воздухом. Её взгляд упал на его грудь, затем на свои руки — они действительно дрожали.

Он прошептал, его голос стал мягче, интимнее, заставляя её вздрогнуть.

— Почему ты покраснела, когда я вошёл в ресторан?

Она отвела взгляд, пытаясь спрятаться от его пронзительного взгляда, но он наклонил её подбородок вверх, снова заставляя смотреть ему в глаза.

— Почему ты злишься, что я сказал — “моя женщина”?

Она резко выдохнула, пытаясь собрать мысли, но они разбегались.

— Потому что… — голос дрогнул, она едва могла говорить. — Потому что ты говоришь это легко.

Виктор замер. На его лице появилось выражение, которого она никогда прежде не видела — удивление, смешанное с болью.

— Легко? — повторил он, словно пробуя слово на вкус.

— Будто это… игра.

Он закрыл глаза, глубоко вдыхая, и на мгновение она подумала, что он отступит. Но потом открыл. И в них было уже не пламя, не ярость, а огонь, который обжигает и лечит одновременно. Огонь признания.

— Рия, это не игра. Вначале может быть и была. — Его голос был тихим, но наполненным такой силой, что она почувствовала, как её сердце сжимается. — Но не сейчас, когда прошел почти год. И признай. И ты тоже вначале со мной играла. Как кошка с мышкой.

Мужчина наклонился к ней, его взгляд пронзал её насквозь. И на этот раз она не отодвинулась. Не пыталась. Не хотела. Её тело, её разум, её душа — всё хотело оставаться рядом.

Он поймал её взгляд, и между ними повисла тяжёлая, но желанная тишина.

— Теперь — давай честно, — прошептал Виктор, его голос был низким, почти осязаемым. — Ещё шаг — и я тебя поцелую. Хочешь?

Валерия не смогла говорить. Слова умерли в горле, запертые на ключи. Её тело замерло в ожидании. Она только медленно, едва заметно кивнула. Он не знал, что она кивнёт. Она не знала, что кивнёт. Это случилось само. То, что не признаётся словами. То, что живёт в пальцах, дыхании, сердце. Неоспоримое.

Он коснулся её губ сначала медленно. Лёгко. Как будто спрашивал: “можно?”

Она закрыла глаза, сдаваясь.

И ответила. Смело, горячо, так, будто слишком долго ждала после его отъезда.

Виктор прижал её к себе, одной рукой обнимая за талию, другой за шею — крепко, властно, но в то же время с такой нежностью, что у неё перехватило дыхание. Валерия не сопротивлялась. Она позволила себе расслабиться в его объятиях, почувствовав, как напряжение, копившееся с самого утра, начинает отступать. Когда она тихо выдохнула ему в губы, её тело дрогнуло. И в этот момент, в этой тишине, нарушаемой лишь их прерывистым дыханием, он понял:

Она его. Но только потому, что сама выбрала.

Не из-за угрозы, не из-за его слов в ресторане, а потому, что её собственные стены, возведённые так высоко, наконец рухнули по её собственной воле.

Поцелуй стал глубже. Сильнее. Насыщеннее. Он требовал, но и давал, обещая всё, что она когда-либо хотела и боялась получить. Она дрожала — не от страха, не от холода, а от того, что все её тщательно выстроенные стены рухнули. От острого осознания собственной уязвимости, от давно подавляемых чувств, которые вырвались наружу, обжигая.

И Виктор дрожал тоже, едва заметно, чувствуя эту хрупкую победу, это долгожданное слияние. Его тело, обычно непоколебимое, отзывалось на её близость, на её дрожь.

Когда они оторвались друг от друга, лишь на мгновение, чтобы вдохнуть, она прошептала, её голос был хриплым и дрожащим:

— Я всё равно злюсь. Ты мне в командировку толком не звонил.

Виктор улыбнулся — его глаза горели тёмным огнём.

— Имеешь право, моя вспыльчивая девочка. Прости, занят был. Но смс я писал, насколько моя память мне не изменяет.

Валерия укусила его за губу — легко, но ощутимо, заставив его выдохнуть.

— И не прощаю.

— Я заслужу. — В его голосе прозвучало обещание, которое он всегда выполнял.

Она ткнулась лбом в его плечо, едва слышно произнеся, но с такой искренностью, что это кольнуло его сердце:

— Ты меня бесишь.

Он мягко обнял её крепче, его губы коснулись её волос.

— Это взаимно, — ответил он. — Но я всё равно тебя люблю.

Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. Валерия замерла. Это было слишком рано. Слишком смело. Слишком… реально.

— Зря ты это сказал, — прошептала она, и в её голосе звучал одновременно страх и невероятное, почти пугающее предвкушение.

— Я знаю, — признался он. — Но я больше не могу молчать.

— Я теперь…

— Да, — он понял её без слов.

Виктор поднял её лицо за подбородок, его взгляд был глубоким, полным нежности и решимости.

— Ты моя женщина.

И она не спорила. Впервые за всю жизнь она позволила этим словам осесть глубоко внутри. Позволила себе принять это утверждение, эту принадлежность, которая была не пленением, а освобождением. Она просто смотрела на него, и в её глазах, обычно таких холодных, теперь горело мягкое пламя.

Глава 35

Она проснулась от того, что кто-то смотрел на неё. Очень внимательно. Слишком внимательно. Даже сквозь сон она чувствовала этот пристальный, изучающий взгляд. Медленно открыла глаза — и сразу уткнулась носом в мужскую грудь. Тёплую, ровно дышащую, безупречно спокойную, словно гранитная скала. Утро только начиналось, а вокруг уже витал его свежий, мужественный запах.

Виктор лежал на боку, его рука обнимала её за талию, прижимая к себе, будто удерживал её даже во сне, не желая отпускать. И смотрел. Просто смотрел, как она просыпается, его тёмные глаза без стеснения изучали её лицо, рассыпавшиеся по подушке волосы, чуть приоткрытые губы. В его взгляде не было похоти, лишь глубокое, почти собственническое удовлетворение.

Валерия