Хрустальная ложь - М. Эль

глаза. Он… знал? Не просто слышал, а знал их лично? Семья Андрес всегда была закрытой, таинственной. Но Люциан Энгель, казалось, был знаком с их историей лучше, чем она сама.

— Но… — она собрала голос, пытаясь скрыть изумление. — Вы знали, кто я?

— Разумеется. — Люциан мягко улыбнулся. — Я был одним из тех, кто помогал вашему отцу отказаться от прежних союзов в старом свете. У меня много знакомых в Европе, госпожа Андрес. Ваш клан всегда был… особенным. Его уважают.

Девушка села рядом с ним на диван, и впервые за долгое время почувствовала: уважение. Не страх. Не интриги. Не холодный расчёт. Настоящее уважение, идущее от человека, который сам был воплощением власти. Они говорили долго. О Европе, о старых традициях, о сложностях современного мира, о прошлом, которое связывало их кланы. А потом он вдруг рассказал о том, как маленькая Валерия, совсем ещё девчонка, врывалась на важные собрания в халате, требуя вернуть ей конфеты, которые Киллиан отобрал за непослушание.

Люциан смеялся, его смех был глубоким и искренним, наполняя комнату непривычным теплом. Она слушала, забыв, что должна быть начеку, забыв о своей роли, о своём статусе, о необходимости держать лицо. В этот момент она была просто Валерий, которая слушала рассказы о своей семье от человека, который, казалось, знал её предков не хуже, чем она сама.

Пока дверь в гостиную не открылась.

И Виктор вошёл. Усталый. Слегка раздражённый после встреч, его галстук был чуть ослаблен, а ворот рубашки расстёгнут. Сигара в руке дымилась тонкой струйкой. Он поднял взгляд — и увидел её. И отца. За одним столом. Смеющихся. Разговаривающих, словно старые друзья. Мир Виктора, его порядок, его спокойствие — всё это рухнуло в одну секунду.

— Что происходит? — спросил он, но голос сорвался на хрип. Его глаза метались от отца к Валерии, пытаясь собрать воедино эту невероятную картину.

Люциан поднялся, его взгляд был тёплым и лукавым.

— Сын, почему ты не знакомил меня со своей женой? — В его словах не было ни вопроса, ни упрёка, лишь констатация факта.

Валерия захлебнулась воздухом. Её глаза расширились от шока. — Мы не женаты! — резко сказала она, её голос был резок, как удар хлыста.

Виктор, даже не моргнув глазом, с лёгкой ухмылкой, которая говорила о многом, ответил:

— Это вопрос времени.

Она ударила его локтем под рёбра — сильно, резко, но в её глазах уже не было прежней ярости. Это был жест привычки, жест женщины, которая позволяет себе такую вольность только с одним мужчиной.

Он улыбнулся. Легко, довольный, почти счастливый. В его взгляде читалось триумф.

— Ну что ты, Змейка, — прошептал Виктор, наклоняясь к ней, так, чтобы его слова были слышны только ей. — Родителям нельзя врать.

Валерия покачала головой, пытаясь скрыть улыбку, которая предательски рвалась наружу. Её щеки горели, но это был уже не гнев, а смущение, смешанное с чем-то новым, тёплым и невероятно приятным.

Люциан смотрел на них, на этот сложный танец двух сильных личностей, и видел всё. Видел любовь, которую его сын так долго отрицал. Видел силу, которая жила в этой девушке.

И сказал:

— Виктор. Береги её. Она — лучший выбор, что ты мог сделать.

Валерия опустила глаза… и впервые почувствовала: это не просто игра. Не просто страсть. Не просто флирт. Это — семья. Её семья. И она уже входит в неё. Глубоко. Навсегда. И, к её собственному удивлению, это чувство было не страшным, а невероятно успокаивающим и желанным.

Дом погрузился в мягкую послевечернюю тишину. Тени танцевали на стенах от огней города и единственного источника света — жаркого пламени в камине. Селина, смущенная и взволнованная необычным визитом, спряталась в своей комнате, потому что «ещё никогда не видела брата таким», да и с отцом у неё в последнее время были странные отношения. Люциан пожелал спокойной ночи, одобрительно ей улыбнувшись — этот взгляд, полный старой мудрости и нового тепла, словно печать, говорил, что она уже часть семьи.

И только они двое остались в гостиной, где свет гасил лишь один огромный камин, отбрасывая блики на хрусталь и тёмное дерево. Валерия стояла у окна, держа бокал вина двумя пальцами, её силуэт был выточен на фоне тусклого света, проникающего сквозь прозрачные шторы, которые едва шевелил ветер. Она была красивой, сильной… и чуть растерянной. Впервые за долгое время маска Лилит Андрес треснула, обнажая что-то более хрупкое, более человеческое.

Виктор вошёл так тихо, что она едва заметила его присутствие, лишь тонкий шорох дорогой ткани и едва уловимый аромат его одеколона.

— Ты… — он остановился за её спиной, его голос был низким, чуть хриплым. — Ты ему понравилась.

Валерия усмехнулась, не поворачиваясь, её взгляд был устремлён на далёкие огни ночного города.

— Я думаю, он понравился мне тоже. Он… не был тем, кого я ожидала.

Шаг. Ещё шаг. Она почувствовала, как его ладонь осторожно коснулась её бедра — не властно, а бережно, словно спрашивая разрешение. Она не отстранилась. Напряжение в её теле начало таять.

— Ты боялась его? — прошептал он, его дыхание опалило её ухо.

— Нет, — ответила она, и это было правдой. Страха не было, лишь глубокое предвкушение.

— Тогда что? — его голос был полон мягкого любопытства.

— Боялась, что он… увидит меня, — тихо призналась девушка, её голос был почти неразличим на фоне потрескивания огня. — Увидит меня настоящую. Без всех этих стен.

Виктор положил подбородок ей на плечо, его мягкие волосы коснулись её кожи.

— Он увидел. И принял. Это редкость, Рия. Для него. После смерти мамы, он передал мне все дела и стал очень нелюдимым.

Она хмыкнула, не веря до конца, что такое могло произойти.

— Скажи честно, — она чуть наклонила голову, прислоняясь к нему. — Твоему отцу обычно нравятся женщины, которые угрожают его сыну ножом?

— Только одна, — Виктор улыбнулся в кожу её шеи, и его губы обжигающе коснулись чувствительной точки. — Моя.

Валерия повернулась — медленно, будто боялась спугнуть этот хрупкий, драгоценный момент, который висел в воздухе между ними. Он смотрел на неё так, будто за вечер наконец разрешил себе чувствовать, словно тяжёлый груз упал с его плеч. Осторожно взял её за подбородок, его пальцы были тёплыми.

— Прости, что не предупредил, — его голос стал мягче. — Я не знал, что он приедет.

— Да ладно, твой отец милый. — В её голосе прозвучала нотка искреннего удивления.

Молчание повисло в воздухе, наполненное невысказанными словами, но при этом невероятно комфортное. Она сделала шаг вперёд. Он — навстречу. И всё, что было между ними — совпало. Их тела,