Жгучее маленькое проклятие - Джей Ти Джессинжер

за маской. Под корсажем её платья грудь напряглась, соски невозможно было не заметить — я жадно втянул губами один из них, прямо сквозь шёлк.

Затем мы страстно целовались, наши тела находили ритм, более древний, чем любое проклятие, более мощный, чем любое предостережение Селесты Леклер.

— Тебе так повезло, что я не из тех девушек, что ждут цветов и прелюдий, — прошептала Петра.

— А тебе повезло, что я не из тех мужчин, кого раздражает дерзость, — прорычал я.

— Раздражает? Шутишь? Ты обожаешь её, Солнышко. А теперь закрой свой красивый рот и заставь меня забыть, что ты мне не нравишься.

Усмехнувшись, я повиновался.

Я входил в её влажную теплоту снова и снова, обожая её хриплые стоны наслаждения, теряя не только рассудок с каждой секундой. Я чувствовал себя связанным с ней так, как не мог понять.

Физически это имело смысл. Но то, что я чувствовал в груди — эту ноющую, размягчающую, тающую нежность, — не имело никакого смысла.

Ещё что не имело смысла — мои татуировки были странно безмолвны. Каждый предыдущий раз, когда она прикасалась ко мне, они извивались и горели. Но сейчас они были тихи и неподвижны, словно наблюдали и ждали. Выжидали свой час.

Тело Петры дёрнулось. Она вскрикнула, звук был хриплым. Надломленным. Затем она начала сжиматься вокруг меня — сильные, ритмичные сокращения, столь мощные и сладостные, что у меня перехватило дыхание.

Затем я потерял себя. Я излился в неё, моё тело содрогалось, из горла вырывались низкие рыки наслаждения.

Когда она простонала моё имя, дрожь пробежала по моим нервным окончаниям, некое волнующееся животное осознание того, что она больше не просто дерзкая журналистка, зашедшая в мою мастерскую одним дождливым вечером. Она больше не была незнакомкой. Или противницей. Или даже ключом к снятию проклятия.

Она была моей.

И она всегда должна была быть моей, сколь бы невозможным это ни казалось нам обоим.

Я взял её лицо в ладони и глубоко заглянул в глаза, овладевая её телом и позволяя ей увидеть правду в моём взгляде — что это не конец тому зуду, что мы оба чувствовали с самой первой встречи… это только начало.

Отныне ничто не сможет разлучить меня с ней.

***

Мы лежали ошеломлённые и безмолвные на кожаной софе в тусклом свете библиотеки, наши маски сброшены на пол, мускусный аромат секса и старых книг окутывал нас, словно чары. Тяжесть только что случившегося лежала грузом на моей груди.

Возврата теперь не было.

Я бы убил, чтобы защитить её.

— Как думаешь, что Селеста имела в виду под магией крови? Под тем, что я — «ключ»? — прошептала она.

Я медленно выдохнул, проводя рукой по её руке.

— Похоже, она считает, что твоя кровь — ключ к снятию проклятия.

— В прямом смысле? Моя кровь?

— Да. Словно ты как-то связана с той каплатой, что нас прокляла. Знаю, звучит безумно.

Она приподнялась на локте и уставилась на меня со странным выражением.

— Возможно, и не безумно.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я ничего не знаю о своей биологической семье. Меня удочерили, когда мне было всего несколько недель.

— Это значит… это значит, ты могла быть… — я уставился на неё. Мой разум начал лихорадочно перебирать возможности.

Петра застыла, её дыхание прервалось. Она судорожно схватилась за запястье.

— Что такое?

— Дакс, — голос её был сжат от боли. — Смотри!

Я резко поднялся, подтянув её к свету камина. Взял её запястье в свои руки и уставился на него в неверии.

Там, где мгновение назад её кожа была чистой, теперь пылала красным тусклая печать, врезанная в её плоть словно клеймо.

Под повязкой на моём собственном запястье чернила, что складывались в её имя, начали жечь.

Внутри меня застыл ледяной ужас. Я смотрел на печать на её коже, сердце колотилось о грудную клетку. Я знал эту метку. Видел её раньше.

Она появилась на запястье моей матери меньше чем за час до её смерти. И у Эмми тоже.

Что означало лишь одно.

У нас кончилось время.

Глава 9

Наследница пепла

ПЕТРА

Выражение лица Дакса было полным агонии. То, как он смотрел на метку на моём запястье, не оставляло сомнений в её значении: моя неминуемая гибель.

Похоже, придётся отменить запланированный маникюр-педикюр.

— Что ещё тебе сказала Селеста? — сказал он нетерпеливо.

Отвлёкшись и испытывая боль, я переспросила:

— Что?

— Думай, Петра! Это важно. Она сказала что-нибудь ещё, что могло бы нам помочь?

Я попыталась вспомнить каждое слово, что медиум прошептала своим жутким, накладывающимся голосом. Моё запястье горело адски, словно печать была выжжена до самых костей.

— Она сказала что-то вроде… «В сердце города, где мёртвые всё ещё заключают сделки, там ты найдёшь то, что ищешь».

Он кивнул, сжав челюсти.

— Она говорит о кладбище Сент-Луис № 1.

— О кладбище?

— Это не просто кладбище. Туда приходят просить об одолжениях и заключать сделки с мёртвыми. Особенно у гробницы Мари Лаво10, знаменитой королевы вуду XIX века. Там скапливаются подношения. Свечи, монеты, кресты… — его голос понизился. — Иногда кровь.

Снова кровь. У меня было очень плохое предчувствие.

Воздух вокруг нас стал холоднее. Тени на стенах вытянулись, поползли к потолку, словно змеи. Когда огонь в камине дрогнул, в воздухе повис запах гниющей плоти.

Я поднялась и оглядела комнату, но стоило мне сделать шаг, как пол ушёл из-под ног. Резкая, обжигающая боль пронзила запястье. Я ахнула, прижимая руку к груди. Дакс вскочил на ноги, повторяя моё имя.

— Нам нужно выбираться отсюда, — сказала я.

Но затем свечи на книжных полках и огонь в камине разом погасли, погрузив комнату во тьму. В тенях позолоченного зеркала над камином что-то двинулось.

Полый человек.

Он вышел из отражения, силуэт бесконечной пустоты, потрёпанный край его длинного пальто волочился по полу. Его безликое лицо было скрыто во тьме, но я почувствовала его безглазый взгляд на себе. Воздух стал невозможным на ощупь, тяжесть небытия сдавила мои лёгкие.

Он сделал медленный шаг вперёд, и книги на полках задрожали. Люстра над головой заскрипела, словно раскачиваемая призрачным ветерком.

Трупный смрад стал невыносимым.

Голосом, похожим на скрежет костяных пальцев о крышку гроба, Полый человек произнёс:

— Могила открыта. Надгробие уже высечено. Осталось лишь одно, Наследница Пепла, — жертва.

На мгновение я застыла, шок и страх обратили мои мускулы в камень. К счастью, мой характер вступил в дело и спас меня от полной трусости.

— Знаешь что? — закричала я, тыча пальцем в его жутком направлении. — Я не