Летний сад - Полина Саймонс

на спину, никто бы не предсказал, что могло бы произойти дальше. Фейерверк продолжался, ракеты взрывались в небе. Люди громко говорили, смеялись. Играла музыка. Появились наконец Гарри Джеймс и его оркестр.

Но Дадли рухнул в дальнем конце лужайки, в темноте, рядом с кустами. Татьяна, вечная сиделка, всмотрелась в него. Изо рта у него обильно текла кровь. Передние зубы висели на окровавленных корнях. Александр – всегда тренировавшийся, а потом крещенный огнем в яростных схватках на кулаках в белорусских деревнях, дравшийся на ножах и штыках с немцами – подумал, что Дадли легко отделался. Он взял Татьяну за руку.

– А теперь можем идти, – сказал он.

Ничто не изменилось в его лице.

Она молча смотрела на него.

Он пошел через лужайку к задним воротам. Маргарет и Билл стояли в патио, любуясь фейерверком. Александр, не задержав шага, подошел к Бэлкману и заявил в улыбающееся, но тут же вытянувшееся лицо босса:

– Ну вот. Я сыт по горло тобой и твоим чертовым бизнесом. Я увольняюсь – окончательно. Можешь не платить мне за последнюю неделю, можешь не отдавать то, что ты мне должен. Я с тобой покончил. Даже не звони мне больше.

– Александр! Погоди! Что случилось?

Бэлкман побежал за ними.

– Александр! Подожди же! Стив! Какого черта произошло?

Александр шел быстро, таща за собой Татьяну; ей приходилось бежать, чтобы не отстать. Уже за оградой их перехватил Стив, догнал, задыхаясь, красный, со сжатыми кулаками:

– Да как ты смеешь! Как ты смеешь… после всего, что мы для тебя сделали…

Александр откинул голову назад, но Стив успел ударить его в подбородок, толкнув на Татьяну, и та упала, потеряв равновесие.

Александр, даже не выпрямившись, двинул Стива кулаком, разбив ему челюсть. Стив согнулся пополам. Александр ударил еще раз, сильнее. Он бы и в третий раз ударил, но Стив уже повалился на мощеную дорожку.

– Давай посмотрим, как ты теперь будешь враньем прокладывать себе дорогу, ты, мешок дерьма, – сказал Александр, энергично пнув его, а потом повернулся к перепуганной Татьяне, чтобы помочь ей подняться.

Через несколько минут они уже ехали домой. И в продолжение многих миль молчали.

– Ты как, в порядке? – спросила наконец Татьяна.

– В полном. – Он отер губы.

– Ты не можешь ломать себе пальцы!

– Они тоже в порядке. – Александр сжал и разжал кулак.

Татьяна наблюдала за ним:

– Шура?..

– Таня, – спокойно произнес он, – я не хочу говорить ни о чем, ни о чем, черт побери. Так что просто… просто сиди молча и ничего не говори.

Она мгновенно умолкла. Через несколько минут он остановил грузовик на обочине дороги на пустом бульваре Шеа. Где-то вдали продолжался фейерверк. А он, сидя в грузовике, сжимал рулевое колесо дрожащими руками.

– Милый… – мягко произнесла Татьяна.

– Я был полным идиотом. Я просто не знаю, как мне с собой справиться.

– Пожалуйста, все будет хорошо! Хочешь, я поведу?

Он опустил голову на руль. Она потянулась через него назад, к кузову. Когда он поднял голову, она держала в руках салфетку и стала вытирать ему губы. Он отвел ее руку и вскоре снова тронул грузовик с места.

– А ты-то как? Этот ублюдок ударил меня, зная, что ты за моей спиной, зная, что и ты можешь пострадать. У меня даже шанса не было оттолкнуть тебя в сторону.

– Тебя удивляет, что он не был джентльменом? – спросила Татьяна.

– Ты что, не слышала, что я сказал? Я не хочу ничего слышать об этом!

Через какое-то время Татьяна снова заговорила:

– Дадли меня спрашивал, знаю ли я, какие о нем ходят слухи. Что он якобы убил кого-то в Монтане. Я ответила, что, если он был на войне, он должен был видеть много смертей. А он сказал: «Война – это не нынешняя жизнь. А Монтана – это реально».

– Я видел Монтану, – сказал Александр, крепко сжимая руль. – И я не думаю, что она так уж реальна.

Татьяна не могла заснуть. А Александр спал. Она всмотрелась в стрелки часов. Без десяти два. В доме было тихо и снаружи тоже, в горах стояла глубокая ночь. Ничто не двигалось, только тревога Татьяны неустанно бурлила в груди. Она даже задремать не могла. Она была расстроена и взволнована.

Осторожно перегнувшись через Александра, Татьяна положила на место трубку телефона. Александр всегда снимал ее ночью, перед тем как заняться любовью с женой.

Энтони остался ночевать у Сержио. Татьяне хотелось, чтобы Энт был дома, чтобы она могла пойти проведать его, ощутить немного покоя. Но вместо этого она положила ладонь на грудь Александра и слушала биение его сердца. Она всю взрослую жизнь это делала – прислушивалась к его сердцу. Что оно говорило ей сейчас? Оно билось ритмично, приглушенно. Татьяна легонько провела губами по его колючей щеке, тихонько поцеловала его, провела ладонью по животу, лаская. Он спал крепко, но иногда, словно ощущая ее сквозь сон, мог повернуться на бок и обнять ее. Но этой ночью он не проснулся, лежал на спине. Губы у него распухли. Правая рука распухла, Татьяна прикладывала к ней лед, забинтовала. Он с трудом позволил это. Ему противно было, когда над ним хлопочут из-за травм. Ему нравилось, когда хлопоты касаются другого: ванны, еды, всяких пустяков, поцелуев – такое он принимал с радостью, – но ему никогда не нравились хлопоты из-за травм. Он как будто вспоминал при этом свою нетрудоспособность в Морозове, где он беспомощно лежал на больничной койке два месяца, пока его не арестовали, а Татьяна исчезла.

Татьяна металась и металась и наконец встала, набросила кремовую домашнюю кофту и вышла в гостиную. Она налила себе стакан воды, села на высокий табурет у кухонной стойки; она замерла, стараясь даже не дышать. Кондиционер был выключен, стояла тишина, и в половине третьего ночи Татьяне показалось, что она слышит далекий гул мотора. Слегка приоткрыв входную дверь, она прислушалась. Ничего. Снаружи царила полная тьма, луны не было. Заперев на ключ и на засов входную дверь, она тихо подошла к спальне, стараясь не потревожить Александра, а потом из кухни позвонила в госпиталь.

Ответила Эрин, ее подруга и ночная дежурная, и сразу взволнованно заговорила:

– Таня! Что у вас с телефоном? Я звоню, звоню вам!..

– Почему? Что случилось? – тихо спросила Татьяна.

– Стива Бэлкмана снова к нам привезли и еще одного парня. Бэлкман пока без сознания, но второй – просто дикий зверь! Ему пришлось вколоть успокоительное! Он был пьян и весь в крови. И постоянно кричал, угрожал какими-то жуткими расправами, а прежде чем