Летний сад - Полина Саймонс

– Знаю. Сержант Миллер там?

– Ушел на перерыв. Кто этот человек? И откуда ты его знаешь? Мы до тебя три часа не могли дозвониться!

– Дай мне поговорить с сержантом Миллером. Этого человека необходимо задержать.

– Таня, это невозможно, он уже ушел!

– Он… что?

– Да, я это и пытаюсь тебе сказать! Он ушел в половине второго, не спросив доктора, без осмотра, просто ушел! Вырвал капельницу, оделся и ушел!

Голос Татьяны упал до шепота, когда она сказала:

– Эрин, скажи Миллеру, чтобы послал людей к моему дому…

– Но что происходит…

Татьяна повесила трубку. Но ее сердце теперь колотилось так сильно, что она не слышала тишины, ни снаружи, ни в доме. Что за машина там была? Или ей почудилось? Галлюцинация?

Она стояла у кухонного островка. Занавески в гостиной не были задернуты. Они никогда их не закрывали. Вокруг ведь никого не было. Что там… ветер? Она не знала, но черно-синие шторы колыхались на окнах. Татьяна ничего не слышала снаружи. Она была парализована оглушающим страхом. Ей нужно было пройти через гостиную в спальню и разбудить Александра, но она не могла двинуться. Это ведь значило пройти через весь дом, мимо незанавешенных окон, мимо двух дверей…

Она все еще стояла в кухне, когда из тени в окне возникли очертания человека, медленно поднимавшегося по ступеням передней террасы. Татьяна всегда оставляла это окно открытым, чтобы увидеть Александра, идущего домой. Так это был не ветер!

Татьяна шевельнулась, отошла от островка на три шага, прошла мимо входной двери, но прежде, чем сделала еще шаг, дверь с треском распахнулась, и не успела она закричать, как перед ней очутился Дадли, с черной дырой на месте рта и с черной яростью в глазах. Он сжал ей горло и закрыл рот, она не могла уже издать ни звука, и откинул ее голову назад с такой силой, что ей показалось: шея вот-вот сломается. В руке он держал пистолет. А она ведь так заботливо закрыла дверь спальни, чтобы не мешать Александру спать!

Но входная дверь, дверь! Она распахнулась с таким шумом… Может, он услышал?

Он услышал.

Дверь спальни медленно открылась. Появился Александр, обнаженный, и замер. Дадли показал ему Татьяну.

– А вот и я, засранец! – сказал Дадли, шепелявя. – А вот и она. Мы со всем покончим здесь, в твоем доме. – Он держал Татьяну за горло. Пистолет он направил на Александра. – Ты, красная свинья, не дергайся! Думаешь, можешь разбить мне лицо и спокойно уйти? Ни хрена ты, солдат, не знаешь. Я все тебе верну. – Рука Дадли, обхватившая горло Татьяны, помахала над ее грудью.

Татьяна резко вздохнула, ее глаза молили Александра, застывшего, как надгробное изваяние, неморгавшего, недышавшего, смотревшего только на Дадли.

– Стив мне говорил, что она не знала членов, кроме твоего, – продолжил Дадли. – Ох, пожалуй, она должна быть такой сладкой для тебя – у нее ведь такая маленькая… ладно, знаешь что? Я намерен выяснить, до сих пор ли она как конфетка. – Он почмокал губами. – Прямо сейчас выясню, у тебя на глазах, а потом можешь поплакаться. А теперь отойди от двери. – Дадли прицелился. – Только медленно.

Александр подчинился. Он медленно шагнул от двери и без единого лишнего движения и меньше чем через мгновение поднял левую руку, что скрывалась за дверным косяком, направил дуло кольта 1911 прямо в лицо Татьяне и выстрелил.

Сотрясение и грохот выстрела из ствола сорок пятого калибра, удар пули, врезавшейся в череп с расстояния в двадцать футов на скорости восемьсот тридцать футов в секунду, были такими громкими и страшными, что Татьяне показалось, будто Александр выстрелил прямо в нее. Голова Дадли разлетелась в шести дюймах от ее лица. Поскольку Дадли все еще держал ее, они оба отлетели назад; он ударился о стену позади и мешком сполз на пол поверх Татьяны. Она ослепла, ничего не видела; она даже не знала, кричит ли она, или плачет, или умирает. А его рука все еще оставалась на ее горле.

Александр вытащил ее из-под Дадли, убрал его руку, поднял ее. И только тогда она услышала собственный крик. Она замахала руками, колотила Александра, пыталась вырваться. Он молчал, просто прижимал ее к себе; он держал ее у своей груди, пока она в ужасе билась и кричала. Его сердце было всего в нескольких дюймах от нее. Оно билось ровно, уверенно, а он повторял: «Тсс, тсс…» – и его сердце говорило: «Тсс, тсс…» – оставаясь спокойным. Но Татьяна не могла успокоиться. Ей казалось, что она ранена. Ее кожа похолодела, ее собственное сердце бешено колотилось. Александр усадил ее, крепко держа за плечи, прижал к себе, приложил ладонь к ее губам.

– Тише, тише… Успокойся. – Его ладонь пахла порохом. – Тише, тише… – повторял он. Потом отвел ладонь, открыл ее рот и дохнул в него. – Чувствуешь мое спокойное дыхание? Теперь успокойся, все в порядке. Расслабься.

Ее полные ужаса глаза смотрели на него.

– Ты стрелял в меня? – беззвучно спросила она.

Он качал головой, телом, покачивал ее:

– Нет. С тобой все в порядке. Тише…

– На мне… что это? Это моя кровь? Это моя голова?

Александр сжимал ее, а она все дрожала. Они все еще сидели на диване, когда снаружи замигали огни полицейских машин. Шелковая кофта на Татьяне пропиталась кровью, а Александр был все так же обнажен. Полицейские вошли в открытую дверь. Александр оставил Татьяну на диване, а сам ушел, чтобы надеть джинсы и футболку, а ей принес махровый халат. Татьяна попыталась встать и пойти переодеться, но полицейские сказали «нет», и Александр сказал «нет».

Она знала двоих из этих полицейских. Одним из них был Миллер. Но приехали и другие. Явился репортер из «Финикс сан». Его прогнали, но он успел сделать несколько снимков.

Полицейские начали задавать Татьяне вопросы, а Александра увели, чтобы расспросить в спальне. Когда он встал, чтобы уйти, она заплакала.

Он снова сел. Она ухватилась за него:

– Нет… не уходи… пожалуйста…

– Я буду в спальне, Татьяша, просто в нашей спальне.

И она, сидя на диване, покрытая кровью, отвечала на вопросы полицейских, понурившись, а в спальне Александр говорил с полицейскими стоя, высоко подняв голову.

«Почему вы проснулись? – спрашивали ее. – Зачем позвонили в госпиталь? Почему сидели в кухне? Почему не побежали в спальню? Вы слышали, как он поднимался на террасу? Почему он приехал? Правда ли, что они с вашим мужем подрались? У нас есть заявление о