Тысяча и одна тайна парижских ночей - Арсен Гуссе

Где начинается и где оканчивается белокурый цвет? Греки говорят: «Волосы медового цвета», как выражался Альфред Мюссе, «белокура, как колос». Но медовый цвет – цвет южный, а не северный, в котором нет теплоты тона, чарующего глаза.

А рыжие волосы! Этот цвет, презираемый в древности, презирается еще больше в настоящее время.

Один поэт сказал куртизанке, что не хочет знаться с ней по причине ее рыжих волос. Однако римлянки окрашивали волосы в пламенный цвет, чтобы выразить пылкость своей любви. «Зачем царский пурпур на твоей главе?» – говорит древний царь одной из своих жен. «Зачем кровавый цвет на власах?» – спрашивает один из древних писателей. Затем, чтоб напоминать восходящее и заходящее солнце.

Золотистые волосы самые прекрасные, потому что сияние есть идеал всякой красоты. Аполлон, первый красавец, был, по мнению Ронсара, окружен сиянием. Гомер сравнивает своих богинь и смертных с «златовласою Венерой».

Если искусство не творчество, не создание души, ищущей дороги к небесам, не стремление к вечному свету, то чем оно будет? Работой ремесленника. К чему воспроизводить природу, не давая ей божественного чувства, невидимого для профана. Следовательно, искусство будет только обманом зрения. Аристотель ошибался, называя искусство подражанием природы, если, впрочем, он не хотел сказать, что художник подражает творчеству природы. Искусство есть проявление, а не подражание природе.

Довольствуясь копированием видимой картины, художник умаляет ее. Его терпение удивляет меня, но моя душа не потрясена, как бывает при созерцании зрелища живой природы, когда мной овладевает чувство прекрасного, великого, бесконечного. Если же художник смотрел на картину природы духовным оком, то своим энтузиазмом он восхищает и возвышает меня, пробуждает во мне ту частицу божества, которая даст мне минуту величия, хотя бы вся моя жизнь на земле протекла в неизвестности.

Франция раздает венки за целомудрие, Англия же раздает их не только самым целомудренным, но и самым прекрасным.

Подобно Древней Греции, Англия имеет много причин обращать особенное внимание на красоту. Красота есть уже образ целомудрия, потому что нет «образа без души», нет женщины без сердца. Бальзак сказал: быть прекрасной – значит стоять на полдороге между землею и небом.

Вы скажете, красота есть дело случая и что не следует награждать случай, как награждают целомудрие, которое есть личное качество. Нет. Красота не дело случая: чудовища рождают только чудовищ. Чтобы произвести на свет красивых детей, нужно иметь в душе чувство прекрасного. Древние ставили в брачной комнате изображения самых прекрасных богинь. Они даже простили Фрину, потому что она обладала совершенной красотой. Вот почему английская королева имеет свой двор красоты. Известно, что в Drawing roam, ежегодно представляются ей те, которые достойны продолжить древние традиции книги красоты.

Вся аристократия – родовая, финансовая, титулованная и нетитулованная – представляет молодых девушек, которые будут законодательницами моды.

Таким образом, можно сказать, что английская королева председательствует в академии Изящных искусств в лицах. Она тем больше имеет на это право, что в свое время была сама прекрасна.

Конечно, во время этой беседы о красоте решили, что черноволосая княгиня и белокурая Жанна имели все характерные черты красоты.

– Не считая родинок, – вставил маркиз Сатана.

Книга двадцать четвертая. Бриллиантовая дама

Глава 1. Беседа о бриллиантах

– А Роберт Амильтон? – спросил я у маркиза Сатаны.

Рассказывая мне одно из приключений Амильтона, маркиз объяснил при этом историю с бриллиантами, которая до кампании занимала умы всех.

Иногда в журналах помещаются следующие сведения за подписью официальных репортеров: «Блестящий и чудесный бал, мужчины щеголяли умом, женщины ослепляли бриллиантами».

Сначала поговорим о бриллиантах.

С тех пор как в Париже оказалось больше воров, чем бриллиантов, женщины придумали отличный способ носить драгоценные каменья. Они отправляются к ювелиру, открывают футляры и заказывают столько фальшивых камней, сколько у них есть настоящих, поступая почти так же, как любитель картин, приказывающий списать с них копии для будничных дней.

Но женщины не носят свои бриллианты даже в праздничные дни, а несут их во Французский банк, другими словами, прячут на шесть футов под землею. Они довольствуются фальшивыми камнями, говоря, что никто не заподозрит их поддельности. Притом никто не станет разглядывать пристально.

Людовик XIV носил на шляпе знаменитый бриллиант, названный потом «Регент»; принцесса Беррийская носила его на своей очаровательной груди; Наполеон I носил его на эфесе шпаги. До этого времени еще не изобрели поддельных бриллиантов. Первая мысль о них принадлежит госпоже Марс, у которой украли ее бриллианты. Теперь всякая рассеянная женщина подвергается опасности быть обокраденной.

Итак, рассказывая об Амильтоне, маркиз сообщил мне историю хорошенькой американки, бриллианты которой наделали много шума в конце царствования Наполеона III.

Глава 2. Похождения князя Эндерберга

Около этого времени приехал в Париж иностранец приятной наружности, о котором журналы упоминали под именем князя Эндерберга; при нем состояло четыре адъютанта, которые вели нескончаемые рассказы о подвигах князя.

Первый адъютант был официальным историографом деяний храбрости, мужества, безрассудства. Князь где-то командовал полком, но за одно оскорбительное слово дрался на дуэли с высокопоставленным лицом; разумеется, ранил это лицо, которое скрыло дуэль во избежание огласки.

Второй адъютант был официальным историографом обширных познаний князя. Он рассказывал, что его государь и повелитель совершил кругосветное путешествие в обществе ученых, которые наперерыв дивились географическим познаниям его сиятельства; разумеется, он открыл неизвестные страны и водрузил там свое знамя.

Третий адъютант был официальным историографом богатства и милосердия князя. Какая расточительность, но и сколько благодеяний! Разумеется, конфисковали его владения, но не могли довести до совершенного разорения, потому что рудники и леса не вошли в состав родового имущества и потому не были конфискованы.

Четвертый адъютант, знаменитый поэт во владениях Эндерберга, был официальным историографом любовных приключений князя. Никогда Дон Жуан, Ловелас и герцог Паризи не могли сравниться в этом отношении с князем, великим сердцеедом, который пожинал любовные приключения и уносил в каждой руке по целому снопу заплаканных женщин. Поэтому он не сомневался, что Париж в скором времени воспламенится от его любовных взглядов.

Благоразумные люди заподозрили бы неладное, слушая про подвиги, мужество, богатство и обольщения князя Эндерберга, но в Париже нет благоразумных людей. Это по преимуществу такой город, в котором принимают людей за тех, за кого они себя выдают.

И однако уловки князя были грубы! Его адъютанты поочередно являлись в редакции журналов и, платя по десяти франков за строчку, воспевали его сиятельство. Так, в одном журнале было помещено: «Князь Эндерберг был вчера в Опере, в прежней адской ложе, с некоторыми иностранными