Американка - Хэдди Гудрич

Луиза несколько раз неспешно затянулась, она была еще не готова высказываться.

— Эта история про беременность кажется подозрительной, — наконец произнесла она медленно, и от этого ее слова прозвучали весомо. — Даниеле же не может иметь детей.

— Так сказали врачи.

— А что если та женщина только притворяется, чтобы его заполучить?

— Луи, как можно притвориться, что ты беременна? На пятом месяце живот уже виден.

— У меня почти не был заметен.

— Потому что ты худышка, — сказала Анита без тени зависти. — И потом, зачем ей ловить именно Даниеле? В Кастелламмаре море других мужчин, богаче, образованнее и красивее.

— Ты всегда говорила, что он очень красивый мужчина.

— Он казался мне красивым, потому что я его любила. Мне казалась красивой душа, которая жила в его теле. — Захваченная вновь нахлынувшими эмоциями, Анита глубоко затянулась. Даже я увидела, как курение помогало ей взять себя в руки. — Но теперь, когда он открыл мне свою душу, я увидела, насколько та ничтожна. Теперь Даниеле кажется мне уродом.

Луиза затянулась сигаретой вслед за Анитой.

— Я раньше и Сальваторе считала красивым… До того, как поняла, что тело у него в одном месте, а душа в другом.

— Он все еще ходит в дом на Фаито?

— При любом удобном случае. С возрастом все стало только хуже. Он все больше молчит и проводит все время в горах, — Луиза задумчиво погладила пальцем желтоватый фильтр сигареты. — Красивый Даниеле или некрасивый, не важно. В этой истории что-то нечисто.

— Умберто тоже так думает.

— Может, это ложная беременность?

— А вдруг это чудо, божественное вмешательство? — заметила Анита, ей снова пришлось затянуться. — Чудеса случаются время от времени.

Луиза сощурила кошачьи глаза.

— А мне кажется, это божественное вмешательство его матери. Эта старуха только и мечтала от тебя избавиться.

— Да она слишком старая и дряхлая, чтобы мстить.

— Но не настолько старая и дряхлая, чтобы свести сына с женщиной, которая ей кажется более… приличной.

— Да… вот уж приличнее некуда — невеста с животом под платьем!

Секунду мне казалось, что Анита сейчас расплачется, но вместо этого она начала смеяться. Луиза к ней присоединилась, и вместе они расхохотались — до красноты и пота.

— А ты что думаешь, Фрида? — спросила меня Луиза. — Это мать Даниеле вмешалась?

— Да, наверное, — ответила я. Мысль о том, что Даниеле подарил любовнице ребенка по собственной воле, казалась мне оскорбительной.

— Предположим, эта девушка и правда беременна. — Луиза обратилась к подруге. — Готова поспорить, что не от Даниеле.

— Да нет, почему? — Анита прищелкнула языком. — Если это так, она бы вышла замуж за отца ребенка. Зачем красть чужого мужчину?

— Может, она уже была беременна, когда познакомилась с Даниеле, но ее возлюбленный сбежал от ответственности. — В миндалевидных глазах Луизы загорелась темная искра. — Или вообще не было никакого возлюбленного, только приключение на одну ночь, которое плохо закончилось.

— И девушка быстренько, пока не вырос живот, нашла себе другого?

— Первого дурака, который попался, — пробормотала Луиза, гася сигарету в пепельнице. — Смотри, может, она и была настоящей девственницей до встречи с Даниеле… Но в какой-то момент изменила ему и забеременела.

— Кто знает…

Я слушала подруг, затаив дыхание. Первоначальный страх прошел, осталось только восхищение ими. Опираясь на немногочисленные факты и телефонный разговор в несколько минут, подруги умудрились выстроить такую сложную, полную интриг историю. Это был просто готовый роман. Особенно меня потрясла огромная творческая фантазия, которая скрывалась за неуверенной улыбкой Луизы. Сколько сюжетных поворотов могли описать эти робкие губы! Постепенно Луиза входила в раж, ускоряла ритм, словно все быстрее и быстрее взбивала пену в молочнике. Несчастливый поворот в личной жизни подруги будто подстегнул ее воображение и разбудил желание новизны.

— Значит, Даниеле тебе наставил рога, — заключила она, — но и сам оказался рогатым.

Анита погасила сигарету рядом с сигаретой Луизы.

— Видишь? Как ни крути, а он мне изменял, и кто знает, как долго. Он мне признался только тогда, когда правда уже вот-вот бы раскрылась. Он больше не смог бы мне врать. Если у него были сомнения, он мог со мной поговорить. Мы бы обсудили все как взрослые люди, нашли бы решение вместе. Мужчина и женщина дополняют друг друга. Но Даниеле не способен ничего дополнить во мне. Он двуличный трус.

— Трус, — эхом отозвалась ее подруга. — И не уважает тебя.

Анита закрыла лицо руками.

— Как я могла быть настолько слепой? Я выкинула на ветер последнее десятилетие. Выкинула лучшие годы моей молодости, возможность иметь детей, впустую растратила свою любовь…

У Луизы закончились идеи, она передала Аните следующий платочек и через какое-то время спросила:

— У тебя есть виски?

Анита ответила, что бутылка стоит в шкафчике в гостиной. И тут я поняла, что Анита уже долгое время сидит. Последний раз я слышала стук ее шлепанец, когда она открывала дверь Луизе. Она не вставала даже в туалет. Может, Умберто был прав, заставляя ее выпить воды. Я начала беспокоиться. Аните свойственно быть в постоянном движении, а затянувшаяся неподвижность ее старила, превращала в кого-то другого.

Луиза повернула ключ в замке, включила свет, поискала в гостиной и вернулась к нам с бутылкой «Глен Грант». Анита отвинтила крышку, дала мне понюхать желтоватую жидкость и рассмеялась, глядя на мою гримасу. Словно я — одна из них, а не подросток, который только вчера приехал. Да, они напоили меня кофе без молока, вовлекли в откровенные разговоры про «Секс, ложь и видео»[11], но виски я точно пить не хотела. Если кофе всех взбодрил, то виски вытащил на свет более темные чувства, которых я никогда не испытывала, но которые прорывались во все более откровенном разговоре подруг. Подруги пили, курили, все чаще говорили на диалекте, и слезы текли у них все чаще. Они болтали и на другие темы. Вспомнили о работе: одна женщина несправедливо потеряла место, была уволена из кожевенной мастерской. О горьких апельсинах, которые муж Луизы пытался вырастить на каменистой земле, доставшейся ему в наследство от отца. Он

хотел делать из апельсинов ликер. О том, как Сальваторе возвращался домой и гладил лицо Луизы грязной рукой с землей под ногтями. О его тяжелом дыхании с парами красного вина. О том, как Луиза отталкивала мужа со словами, что в соседней комнате их дочь делает уроки. Мне снова казалось, что я подслушиваю, и я задумалась, не запереться ли в своей комнате с книжкой. Я