Американка - Хэдди Гудрич

Я представляла его другим. Это была не бушующая бескрайняя Атлантика, которую я видела однажды в Вирджинии. Суша обнимала тихую и спокойную водную гладь с почти незаметными волнами, словно складками на атласной простыне. Если бы не пальмы — высоченные и пониже, в броне из колючек, будто ананас, — можно было принять это море за озеро. Вода здесь казалась даже более спокойной, чем в озере Мичиган. А еще на пляже росла трава. Я никогда не видела песок такого цвета: выцветший черный, почти пепельный, он поблескивал на солнце, как будто кроме пластиковых бутылок и бумажного мусора пляж покрыт бриллиантовой крошкой. Готова поспорить, что песок этот был раскаленным.

— Вы здесь купаетесь?

Умберто фыркнул:

— На этом пляже я не лягу загорать даже мертвым. И на пляж, где мама любит купаться, я не хожу. Это за мысом. Там с тебя шкуру снимут за лежак, а море похоже на суп. Честное слово. Я знаю, где настоящие пляжи, к ним нелегко подобраться, там мало народу… и, разумеется, они бесплатные.

Мы присоединились к людям, прогуливающимся взад-вперед по набережной Вилла Комунале, следуя по рельсам старых трамвайных путей. На горизонте парили два острова — Умберто рассказал, что это Искья и Капри. Ближе к берегу покачивались рыбацкие лодки, похожие на персидские остроносые тапки. Чем дольше я глядела на смирную поверхность моря, тем лучше понимала, что на самом деле оно не так уж и похоже на озеро. У морской воды есть плотность, вес. Словно бы отяжеленная солью, она неповоротлива. Под этой водной «простынею» спало нечто, и вскоре оно должно было проснуться. Мне даже казалось, что я могу разглядеть что-то под поверхностью воды. Что чувствую что-то в солоноватом привкусе воздуха, который ласкал руки, в чавкающих звуках, доносящихся с рифов. Последние были похожи на нежное прихлебывание кошки, пьющей из своей миски. Я чувствовала необъяснимое возбуждение.

В море у берега я заметила кучу бесформенных камней.

— А там что, остров?

— «Остров» — это сильно сказано. Это Ровильяно, его еще называют замок Ровильяно. Но от него остались одни руины после нашествий лангобардов, сарацинов и так далее. Он заброшен, как и все остальное тут.

— Он не похож на замок.

— Да, больше напоминает размоченное в чае печенье. Трудно поверить, что в древности его называли Камнем Геркулеса.

— Геркулес из мультика?

— Ну ты и американка, — хмыкнул Умберто и взлохматил мне волосы. — Да, Геркулес — тот самый красивый и мускулистый мужчина, которого ты, скорее всего, видела по телевизору. Сын Зевса. С квадратной челюстью, в белой тунике и без трусов. Тот самый, кто еще до завтрака мог уничтожить голыми руками свирепого льва, кабана-людоеда и украсть стадо быков у великана с тремя головами и шестью руками. Ерунда для нас, полубогов.

— А ты разве не бог?

Впервые у меня получилось его рассмешить. Умберто усадил меня на скамейку и спросил заговорщицким тоном:

— Ты знаешь, кто такой Гораций?

— Нет.

— Вергилий?

Я кивнула, чтобы скрыть свое невежество, но постаралась показать, что хочу услышать их истории. По легенде, совершив десятый из двенадцати своих подвигов, победив трехголового монстра и его двухголового пса, Геркулес завладел священными коровами. Затем героя стала мучить жажда, и он направился в Лацио, к Фауне. Эта богиня-девственница считалась покровительницей природы и могла рожать детей без участия мужчин. Только женщины имели право пить освященную воду в ее храме. Мужчинам вход в храм был запрещен. Геркулеса это обстоятельство оскорбило, и он решил воздвигнуть храм имени самого себя. В его храм не посмела бы ступить ни одна женщина. Геркулес отвлекся на эту идею и в результате лишился коров. Хитроумный сын Вулкана тихонько увел их и спрятал в пещере в недрах Везувия. (Умберто указал куда-то за наши спины.) Геркулес искал быков день и ночь. В конце концов герой нашел их, услышав мычание. Он снес верхушку горы, пробил ход в пещеру и освободил коров. Чтобы отпраздновать победу, Геркулес основал города Геркаланум и Стабия.

— Геркулес основал Кастелламмаре-ди-Стабия?

— Просто Стабия. Так назывался город где-то в тысяча двести тридцать девятом году до нашей эры. Даже у нашей дыры был свой звездный час. Согласно мифу, — продолжал Умберто, — город Стабия был основан, когда Геркулес оторвал вершину горы Фаито и бросил ее в море. Очевидно, откалывать куски гор вошло у героя в привычку. Говорят, что богом забытый островок, который ты заметила, и есть камень Геркулеса. Остров состоит из тех же осадочных пород, что и гора, — известняк и доломиты.

От имен, фактов и жестов Умберто у меня голова пошла кругом, хотя, может, просто солнце напекло мне макушку. Неужели чтобы что-то создать, надо сначала что-то разрушить?

— Откуда ты все это знаешь? — спросила я Умберто.

— Не зря же я окончил классический лицей. — Мы снова пустились в путь. — Если хочешь увидеть настоящий замок, посмотри вниз.

Умберто указал мне на замок, словно сошедший со страниц средневековых сказок. Его прямые углы и четкие зубцы стен резко выделялись на зеленом фоне горы. Проплывающее солнце постепенно выхватывало из тени все больше архитектурных деталей, добавляя замку объем. Теперь можно было увидеть деревья вокруг него, его мягкие, как мох, тенистые изломы, намекающие на породы камня, небольшие тропинки, опутывающие замок, как канаты. Гора Фаито по-прежнему возвышалась над нами, но с этой точки выглядела по-другому. Освобожденная от домов, сияющая под небесным сводом, она больше не казалась враждебной. Она больше не была похожа на непреодолимую стену — теперь гора выглядела доступной и осязаемой. Точно так же, как вчера, когда мы с Анитой ездили на машине в Граньяно.

Мы подошли к постройке с арабесками и разноцветными стеклами, которую Умберто назвал «Музыкальной беседкой». Рядом с ней открыл двери «Бар Спаньоло» — известное место, где в прошлом собирались писатели.

— В прошлом, — еще раз подчеркнул Умберто. — Сейчас бар знаменит совсем по другой причине. — Я рассматривала столики на улице, бархатные кресла внутри бара, из которых удобно было разглядывать лепнину на потолке. Тут Умберто предупредил меня: — Лучше сюда не ходить, здесь приходится оплачивать «коперто» — сервировку стола. К тому же, знаешь, от кофе…

— Поднимается давление.

— Молодец.

Мы встретили очередную подругу Умберто, на этот раз прогуливающуюся с молодым человеком, и остановились поболтать с ними под деревьями. Я уже устала от общения и украдкой посматривала на «Бар Спаньоло» за спинами моих собеседников. Рассматривала солнечных зайчиков, которые танцевали на ажурных столиках из кованого железа,