Американка - Хэдди Гудрич

— В Италии тоже празднуют Хэллоуин? — спросила я, с сомнением глядя на множество красных сердечек вокруг текста. Но вроде дата была указана правильно: 1 ноября.

— Нет, это праздник в твою честь! И честно говоря, просто предлог устроить костюмированную вечеринку. Я не могу дождаться карнавала. Приглашаю тебя заранее, чтобы у тебя было время приготовить костюм.

— Не знаю даже… мне одеться тыквой?

— Ну почему сразу тыквой? Зачем прятать такую красоту? Лучше будь Чудо-женщиной или одной из ангелов Чарли. Впрочем, как хочешь. Главное, приходи. Ты ведь придешь?

Чтобы я точно пришла, Мария Джулия объяснила, что праздник будет в одном из залов замка над городом, который обычно арендуют только для свадеб. Оттуда открывается отличный вид на залив. Замок считается идеальным местом, чтобы любоваться знаменитыми закатами Кастелламмаре.

— Только особо никому не говори, — понизив голос, добавила Мария Джулия. — Из нашего класса не все приглашены. Придут еще люди не из нашего круга.

— Не из лицея?

— Не волнуйся, — прошептала она, окутывая меня запахом персиковых духов, — они все очень достойные люди.

Глава 5

Как-то в воскресенье мы поехали в гости к Летиции, сестре Аниты.

— Хоть от телефона отдохнем, — заявила Анита.

Летиция тоже была блондинкой с тонкими чертами лица и слишком сильно выщипанными бровями. Она оказалась такой же жизнерадостной и энергичной, как и ее сестра. Летиция быстро перемещалась по своей маленькой кухне, выложенной до потолка коричневыми плитками с психоделическими кругами. Проверяла пармиджану[14] в духовке, увеличивала огонь под кастрюлей, раскладывала на скатерти стаканы и вилки… Все время она повторяла, чтобы мы сидели спокойно, а она обо всем позаботится. Летиция была всего лет на десять старше Аниты, и все же казалась женщиной другого поколения. Это впечатление создавало отсутствие макияжа, выпирающий под фартуком живот, груди размером с два больших конуса. В ушах у нее висели старинные сережки, а обручальное кольцо так сдавливало палец, что казалось, за годы вокруг кольца наросла плоть. Летиция ловко передвигалась по своей тесной кухне, которая наполнялась аппетитными запахами и близкими родственниками. И все же мне виделось, что по сравнению с младшей сестрой Летиция не так масштабно организовывала пространство вокруг себя.

У Летиции ели много. Закуска, первое, второе, гарнир, фрукты, сладкое. Если бы мы сами не принесли десерт, можно было бы представить, что мы пришли в ресторан с утвержденным меню. В Нейпервилле, когда мы с семьей приходили в ресторан, отчим сразу откладывал меню и велел официанту принести нам пиццу. Обязательно из белой муки, с помидорами, потому что глютен и пасленовые можно было употреблять только в исключительных случаях — но без сыра. Тем же самым тоном, не допускающим возражений, Анита во время ужина у Летиции регулировала размер своих порций. Она ела мало, быстро и механически. Иногда она тихо произносила: «Вкусно», но трудно было поверить, что еда доставляла ей удовольствие. Анита спрашивала у сестры, использовала ли та чеснок или лук, подсолнечное или оливковое масло, но вид у нее был отсутствующим. Анита ожила, только когда увидела, как я впервые пробую ньокки, пирог с латуком и свиную котлету.

— Нравится тебе, да? — Анита рассмеялась, как и все за столом. Я была не в силах отказаться от огромных порций, которые мне предлагали. Отчасти из вежливости, а отчасти потому, что все было невероятно вкусное, соленое, жирное, острое… Мне вдруг захотелось восполнить все то, что я потеряла за годы ненужного воздержания.

Я ела уже из спортивного интереса, пока Анита не закурила сигарету. Ее жест стал знаком окончания ужина и начала разговоров. Я мало что понимала в них. Во время нашей первой поездки в Граньяно Анита говорила со мной на школьном правильном итальянском языке. То ли чтобы я лучше ее понимала, то ли потому что бессознательно хотела отделить себя от своего прошлого. Но сейчас в кругу родных Анита дала себе волю, пулеметные очереди слов на диалекте следовали одна за другой. Главная тема — политика. В этом Анита прекрасно разбиралась, и мало кто отваживался с ней спорить. Ее родственники были очарованы ясными суждениями, яркими метафорами и выразительным цоканьем языка. Анита была настолько уверена и компетентна, что они разрешали себя убедить и внимательно следили за движениями ее пальца в плотном от дыма сигарет и запаха кофе воздухе. Родные Аниты были побеждены ее невероятной внутренней силой, которая когда-то заставила ее приехать в Палермо для участия в демонстрациях против мафии и довела до Рима — до протестов против Красных бригад[15]. Они гордились Анитой. В ответ на какую-то реплику свекра она закатилась красивым молодым смехом. Очевидно, что ей очень хорошо в своей граньянской семье. И так же очевидно, что сегодня у Аниты не было ни малейшего желания рассказывать им о своей неудачной личной жизни.

Я знала, что рано или поздно всеобщее внимание вновь обратится на меня. Так и случилось.

— Сколько тебе лет? — спросила Летиция.

— Шестнадцать.

— О, Аните было столько же, когда она ушла из дома…

— Какая Фрида симпатичная, — заметила дочь Летиции.

— Анита тебе рассказывала эту историю?

— Еще нет.

Я посмотрела на Аниту, и та кивнула, словно давая разрешение. Беседа за столом стихла. Обильная трапеза потихоньку туманила головы, уже скоро пора было идти в постель, но сначала — сказка.

Летиция рассказала, что Кармине влюбился в Аниту с первого взгляда. Ей исполнилось четырнадцать, а ему — двадцать девять. И его можно понять: Анита была не просто красивой, а самой прекрасной из сестер, она взяла лучшее и от матери, и от отца. У Аниты был сильный и независимый характер, настолько, что иногда она казалась взрослой женщиной, несмотря на юный возраст. Анита и Кармине гуляли туда-сюда по улице Витторио Венето, которую еще называют «Улица красоты» и «Проспект влюбленных» — из-за растущей мимозы и удачного отсутствия обитаемых домов. Вокруг находились только пустые участки, строительный бум еще не начался, и на улице можно было хоть немного скрыться от посторонних глаз.

— Так все молодые делали в наше время, когда начинали заниматься любовью.

— Подожди, Летти. А то Фрида неправильно все поймет, — перебила сестру Анита и объяснила мне: — На нашем диалекте «заниматься любовью» не означает «заниматься сексом». — За столом раздались смешки. — Это значит «встречаться», «видеться». Это происходило в начале шестидесятых, тогда все было более невинно, чем сейчас. Мы с Кармине гуляли под