Сладкая ягодка. Горький огурчик - Ольга Дашкова

– А еще я соскучился, – тихо добавляет он.

Все. Я пропала. Как можно устоять перед такими словами?

– Подожди, – говорю. – Сейчас выйду.

Быстро заворачиваюсь в простыню и выхожу из парилки. Марат стоит у двери бани, взъерошенный, с усталым лицом. На нем все те же папины брюки и мятая рубашка. Выглядит он не как столичный франт, а как обычный деревенский мужик.

И от этого еще более притягательный.

– Проходи, – говорю я, отступая в сторону.

Входит Марат, и баня сразу кажется маленькой. Он заполняет собой все пространство, от него исходит тепло и запах мужского пота, смешанный с ароматом сена.

– Спасибо, – говорит он, не сводя с меня глаз.

Я плотнее закутываюсь в простыню, чувствуя себя неловко. Он видел меня голой всего несколько часов назад, но сейчас мне почему-то стыдно.

– Ну, раздевайся, – говорю я, стараясь казаться равнодушной. – Веник свежий, вода горячая.

– А ты?

– А я пойду на кухню, приготовлю ужин.

– Нина, подожди.

Он протягивает руку и касается моего плеча. От его прикосновения по коже бегут мурашки.

– Что?

– Насчет того, что было на складе... Я не хочу, чтобы ты думала, что это была случайность. Или что я тебя использовал.

Смотрю в его глаза и вижу в них искренность. Но и осторожность тоже. Он боится меня спугнуть, боится, что я снова убегу.

– А что это было? – спрашиваю.

– Не знаю, – честно признается он. – Но я точно знаю, что никогда раньше не испытывал ничего подобного.

– Даже с невестой?

По его лицу пробегает тень.

– С не все было... по правилам. А с тобой...

– С деревенской дурочкой все по-простому? – язвлю, не выдерживая его взгляда.

– С тобой все по-настоящему, – тихо говорит он. – И это пугает меня больше, чем ты думаешь.

В его словах столько правды, что у меня перехватывает дыхание. Мы смотрим друг на друга, и воздух между нами накаляется.

– Марат...

– Да?

– Ты правда останешься? Или это просто красивые слова?

– Останусь. Уже принял решение. Сегодня весь день изучал отчеты, разговаривал с Григорием. Ферму можно поднять, но на это потребуется время.

– Сколько?

– Года два-три. Минимум.

Два-три года. Может ли счастье длиться так долго? Или я снова себя обманываю?

И я принимаю решение. Может, глупое, может, опасное – но мое.

– Хорошо, мойся. А я пойду готовить ужин.

– Нина... – Марат делает шаг ко мне, но я отступаю.

– Не сейчас. Сначала поешь, приведи себя в порядок. А там видно будет.

Он кивает, понимая. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями. Чтобы решить, готова ли я снова рискнуть своим сердцем.

Выхожу из бани, иду в дом. На кухне достаю из погреба банку тушенки, картошку, огурцы. Руки дрожат, когда режу хлеб.

Что я делаю? Ведь я знаю, чем это может кончиться. Снова буду сидеть и ждать. Снова разочаруюсь.

Но сердце уже не слушается разума. Сердце сделало свой выбор, и теперь остается только надеяться, что на этот раз все будет по-другому.

За окном темнеет, а из бани доносится плеск воды. Марат там, совсем близко, и от этой мысли становится жарко. Интересно, о чем он думает? О ферме? Обо мне?

А может, он уже жалеет о своем решении остаться?

Ставлю сковороду на плиту, начинаю жарить картошку. Простые домашние дела успокаивают, отвлекают от тревожных мыслей. Хотя бы на время.

Потому что, когда Марат выйдет из бани, мне придется принять окончательное решение. Довериться ему или снова спрятаться за колючей проволокой.

И я уже знаю, что выберу. Даже если это будет ошибкой.

Глава 10 Марат

Просыпаюсь от того, что член стоит колом и настойчиво упирается в попку Нины. Четвертое утро подряд – одно и то же. Еще не открыл глаза, а тело уже жаждет ее, жадно и безоговорочно.

Первые солнечные лучи пробиваются сквозь занавеску, освещая ее обнаженное плечо. Нина спит на боку, спиной ко мне, волосы разметались по подушке. Она дышит ровно и спокойно, а я лежу и сгораю от желания.

Черт, что она со мной делает?

Никогда раньше я не просыпался с таким неистовым желанием женщины. Алина... с ней все было размеренно, по расписанию, как прием витаминов. А здесь – словно подсел на наркотик.

Осторожно откидываю одеяло, любуясь изгибом ее бедра, плавными линиями талии. Раньше мне нравились худышки – острые коленки, выступающие ключицы, плоский живот. А сейчас я схожу с ума от этих округлостей, от упругой груди, которая так приятно ложится в ладони.

– Ниночка, – шепчу, целуя ее в плечо. – Что ты со мной делаешь... сладкая…

Кожа под губами теплая, целую дорожку вдоль лопатки, спускаюсь к позвоночнику. Она вздрагивает во сне, но не просыпается.

– Сладкая моя, – шепчу на ухо, прижимаясь всем телом. – Проснись, чувствуешь, кто уже проснулся и хочет тебя?

Рука сама скользит по ее боку и обхватывает грудь. Тяжелая, полная, сосок твердеет под пальцами. От одного прикосновения член дергается, и я едва сдерживаю стон.

Нина потягивается и сонно мурлычет что-то себе под нос.

– Доброе утро, хулиган, – говорит, не оборачиваясь.

– Очень доброе, – соглашаюсь, целуя ее в шею чуть ниже уха.

– И очень настойчивое, – она подается попкой назад, и я хрипло выдыхаю.

– Сама виновата. Спишь рядом совершенно голая.

– А в чем мне спать? В валенках?

Мы оба смеемся, но смех быстро сменяется тяжелым дыханием. Моя рука опускается ниже, поглаживает живот, бедро. Нина выгибается, подставляясь под ласки.

– Марат... – шепчет, и в этом шепоте столько тоски, что у меня все внутри сжимается.

Поворачиваю ее к себе и смотрю в сонные глаза. Такие красивые – синие с золотистыми крапинками. Целую веки, нос, уголки губ.

– Скучал всю ночь, – признаюсь.

– Ты всю ночь храпел, как медведь.

– Не храпел, а мурлыкал от счастья.

Нина смеется, запрокидывая голову, и я тут же целую открывшуюся шею. Кожа здесь особенно нежная и чувствительная. Я уже знаю все ее слабые места: за ухом, ямочку у ключицы, точку на внутренней стороне запястья.

– Ты невыносим, – шепчет Нина, но ее руки уже обвивают мою шею.

– Безумно