Алтарь для Спящего бога - Аня Викторовна Кузнецова

События перемешались, и едва ли можно было вспомнить сытую жизнь «до». Годовая осада Ларека. Голод, что неотвратимо проник даже в дома благородных лордов. Короткая пятидневная осада крепости. Сдача солдат и захват Кайя. Допросы… всё слилось в одно. О казни брата Гленна узнала только через три дня, когда к ней приставили служанку. Та и поведала новость с нескрываемым торжеством. И добавила, что достанет билет в первый ряд, когда на виселицу поведут саму Гленну. По праву благородного происхождения та надеялась на плаху, но разве можно ожидать милости от приблудного человека, что по воле короля занял место её брата и стал герцогом?

На Кайя Гленна не злилась. Видят Боги, он сам накликал на себя беду, но всё же он кровь от крови её. Благо тот уже в земле и не сможет вновь натворить глупостей.

После взятия крепости, Гленну, как сестру мятежника, заключили под стражу. Возможно, из уважения к её благородному происхождению темницей стала небольшая западная башня. Во время своего заключения она привыкла на закате открывать ставни и любоваться на уходящий день ― он мог стать последним.

День за днём жизнь в городе менялась. Вновь зазвучал колокол храма, на улицах стали появляться люди, а со скотного двора доносился мычание и ржание. И так день за днём. Ещё немного – и Гленна будет рада даже казни. Или просто шагнёт в окно. Внизу лишь камень замкового двора. Порыв ветра охладил разгорячённые от гнева и смятения щёки.

Послышались гулкие шаги по лестнице. Служанка уже приходила, а поступь у визитёра тяжёлая, мужская. Гленна развернулась, расправила выцветшие юбки, одёрнула рукава с узкими манжетами и поправила косу. Старое мамино платье, не единожды перешитое, явно доживало свои последние дни. Того и гляди ткань сама расползётся. Будь её воля, Гленна обрядилась бы в доспех.

Ей предстоит сражение или капитуляция, но страха она не испытывала – только выматывающее ожидание.

Альгар и не знал, что у Кайя была сестра. Вернее, слышал, но считал, что та давно уже замужем. Однако в Родовой книге значилось, что Гленна Баккерель жива и все двадцать семь лет живёт в отчим доме. Её поселили в одну из уцелевших башен, а потом, кажется, и вовсе забыли. Может, кто раньше, и говорил про пленницу, да Альгару было не до того. И теперь он испытывал смутную вину за такую свою небрежность.

Он откинул запор, постучал, подождал немного, чтобы леди смогла приготовиться, и вошёл. В комнате было холодно, но яркие лучи закатного солнца высветили маленькую скудно обставленную комнату.

– Добрый вечер, миледи, – он слегка поклонился, разглядывая леди Гленну.

Та была бледна, худее, чем должна была бы быть женщина её роста, да и платье на ней никак не могло принадлежать сестре герцога, до того оно казалось ветхим и неприметным. Чёрная тугая коса, перевитая чёрной же лентой, спускалась через плечо на грудь и ниже до самых коленей. И только это свидетельствовало о благородном её происхождении. Такие же тёмные, ореховые, как у брата, глаза, смотрели настороженно. Многочисленные роды и непосильный труд не оставили на её лице отпечатка ранней старости, но скорбные морщинки в уголках губ и потухший взгляд говорили о непростых годах ― иного проигравшим не оставалось.

Не так молода, чтобы брат смог выдать её замуж, а значит, леди, скорее всего, смирилось со своей участью старой девы. Перед приходом следовало поговорить со слугами, но Альгару хотелось составить своё мнение.

– Приветствую вас, ваше сиятельство, – Гленна низко склонилась, при этом держа спину совершенно прямо. Кончик косы коснулся пола.

– Поднимитесь.

Она распрямилась, сложила руки перед собой и опустила глаза. Смиренная поза, кротость в каждом движении – но Альгар знал женщин слишком хорошо, чтобы принимать это за чистую монету. Впрочем, у этой не было иного выхода, кроме как склонить голову перед победителем.

От врагов можно ждать всего, а от их близких ещё больше. Оставлять за своей спиной сестру поверженного противника опасно, но и лишать её жизни… Особенно после Брейсвика. Достаточно пролито крови. Эта земля уже пресытилась ею.

– По указу короля с вами я могу поступить по своему уразумению.

– Я приму любую вашу волю.

Ай ли? Прикажи он сейчас же отправить её на плаху, будет ли леди столь же покорной? Станет молить о пощаде? Альгар с трудом подавил в себе желание проверить. С этой женщины, похоже, хватит унижений.

– Клятву верности.

Леди вздрогнула, подняла больные, блёклые глаза и крепко сцепила пальцы.

– На крови?

Альгар выждал, стараясь нащупать слабину. И впервые за долгое время удивился: она будет готова и на это.

– На камне. Будете носить его вплоть до того, как я не разобью его… или не умру.

Последнее его вряд ли ожидало. Леди опустила глаза и отчётливо ответила:

– Я согласна.

Она медленно ступала по каменному полу замка, вслушиваясь в гулкое эхо своих шагов. Герцог шёл впереди, и Гленна с трудом примерилась к его широкому шагу.

Замок изменился. Пропали латы, серебро, гобелены, шкуры и иные ценности. Ещё в начале мятежа Кайя продал некоторые вещи, но теперь новый владетель решил распродать оставшееся. Гербы её рода сняли, но пока их место не заняли новые. Слуги, прежде сновавшиеся без дела, теперь заняты каждый своим делом: одни драили полы, другие носили куда-то вёдра, с улицы доносились стук топора. Но Гленна всюду чувствовала на себе взгляды: боязливые, злые, презрительные.

Герцог остановился перед дверью, которая ведлаущую в малую залу, где брат обычно принимал посетителей в приватной обстановке. Открыл дверь и пропустил Гленну вперёд.

– Побудьте здесь, а я пока всё приготовлю, – бросил он и ушёл, оставив её одну.

В этой комнате Гленне не разрешалось находиться, но бывали дни, когда она ещё совсем девочкой прибегала сюда и забиралась на руки отца. Вот знакомый стол на львиных лапах, чья лакированная поверхность испещрена царапинами. Вот полки, ныне пустующие. А вот кресло, знавшее ещё её дела. В него она и села, опасаясь лишиться чувств. Все прошлые страхи оказались совершенно беспочвенные – если клятвой она вымолит у богов жизнь, пусть будет так. Возможно, после, ей разрешат уйти к жрицам в одну из обителей. Куда ни будь на север, где о Гленне никому не известно.

Скрипнули несмазанные двери, и в комнату проскользнул невысокий, щупленький мужчина. Чернявый, со смуглой кожей и яркими, словно подведёнными, чёрными глазами. В нём