Поцелуй василиска - Линдси Штрауб

имела, что у этого есть название. Она знала это только как ту часть, которую дразнила непосредственно перед тем, как кончить, — ту часть, к которой прижимался заостренный конец когтя, которая пульсировала от удовольствия всякий раз, когда Каспен посылал импульс.

— Принц может поиграть с этим, — сказал он.

— Поиграть с этим?

— Да. Вот так.

Каспен надавил пальцем, вены на его руке внезапно напряглись, когда он сильно потер ее клитор. Тэмми вскрикнула от удивления и удовольствия. Она едва могла думать, не говоря уже о том, чтобы говорить. И все же она чувствовала необходимость спросить.

— Я что, игрушка?

Каспен убрал руку. Внезапное отсутствие его пальцев заставило ее похолодеть. Он наклонился, и Тэмми вздрогнула от жесткости в его глазах.

— Ты должна делать именно то, чего хочет принц. Если он захочет поиграть с тобой, ты позволишь ему. Если он вообще захочет что-нибудь сделать, ты позволишь ему.

Его слова были резкими, и Тэмми знала, что они были правдой. Не у нее была власть — она была здесь ради удовольствия принца, а не наоборот.

— Хорошо, — прошептала она. — Прости.

Выражение лица Каспена смягчилось.

— Тебе не за что извиняться.

Его пальцы вернулись к ее клитору, и на мгновение все, что он сделал, это касался ее. Тэмми почувствовала, как знакомое волнение желания поднимается, и ей захотелось тоже сесть и прикоснуться к нему. Ей стало интересно, хочет ли этого Каспен. Он был явно возбужден, но она понятия не имела, означало ли это, что он действительно получал удовольствие, поскольку он не гладил свой член, как в прошлый раз. Он всего лишь коснулся ее клитора, и хотя это было потрясающе, она отчаянно хотела от него большего.

Как только она подумала об этом, он полностью проник в нее двумя пальцами.

Тэмми ахнула. Каспен перевел взгляд на нее. Если бы она ничего не сказала, то начала бы стонать, а это казалось неуместным, учитывая молчание Каспена. Поэтому она спросила:

— У этого тоже есть название?

Мать Тэмми всегда называла это своей женственностью, что было решительно мерзко. Вера называла это своим — «цветком», что было еще хуже.

Если Каспену вопрос показался странным, он этого не признал, вместо этого спокойно ответив:

— Киска. Центр. Влагалище. Пизда. Можешь называть это как тебе угодно.

Слова были странными. Тэмми не могла понять, как назвать это ни одним из них.

— Как тебе нравится это называть?

Уголок его рта дернулся.

— Киска, — просто сказал он.

Тэмми стало интересно, как это называет принц.

— Тебе это нравится? — пробормотал Каспен, прерывая ее мысли.

— Да, — ответила Тэмми.

— Хорошо, — его пальцы проникли глубже. — Это только начало того, что ты испытаешь.

Тэмми не могла представить себе ничего большего, чем это.

— Моя работа — научить тебя, чего ожидать, — продолжил он.

Она кивнула, хотя и не слушала. То, что он делал, было так приятно, что она не могла мыслить здраво; как будто кто-то влил мед в ее мозг, и всем, что она могла ощутить, была сладость. Казалось, что каждая молекула в ее теле охвачена огнем, как будто он придавал ее краям особую совершенную форму. Это отличалось от импульсов, которые отдавались в мозгу и задерживались в ее теле подобно электрическим разрядам. Его пальцы были, несомненно, физическими, заставляя ее оставаться в настоящем и точно ощущать происходящее.

Теперь, когда Каспен прикасался к ней, Тэмми внезапно почувствовала зависть к тому, что кто-то еще разделил с ним этот опыт. В этот момент она хотела успокоить его — напомнить, что он прикасался к ней, и ни к кому другому.

— Ты так… — Тэмми едва могла выдавить из себя слова. — …хорош.

Каспен издал тихий смешок.

— Как и следовало.

— С принцем будет то же самое?

Возможно, ей показалось, но она могла поклясться, что Каспен нахмурился.

— У него были все, кого он хотел, всю свою жизнь. Значит, он знаком с женским телом, — его слова прозвучали отрывисто.

Тэмми почувствовала, как у нее внутри все перевернулось. Несмотря на то, что Каспен учил ее — и прикасался к ней, — она все еще чувствовала, что останется невежественной, когда, наконец, столкнется с принцем. Как она могла соперничать с такими девушками, как Вера, к которым уже много раз прикасались мужчины? Это было уму непостижимо. Несравнимо.

Пока эти мысли грохотали в ее голове, Каспен отстранился.

— Сядь, — сказал он.

Тэмми так и сделала, не сводя карих глаз с его золотистых. Его кожа светилась в свете костра, как будто пламя исходило изнутри тела.

— Дай мне руку, — попросил Каспен.

Тэмми протянула руку, и он взял ее в свою. Он коснулся кончиками ее пальцев кончика своего члена.

— Ты знаешь, как называется эта часть? — спросил он.

— Нет, — прошептала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Он был таким твердым, что ей было трудно сосредоточиться.

— Это головка, — сказал он. — Видишь, как она изгибается? Он провел ее пальцами по кончику. — Это чувствительно для мужчины.

Тэмми пощупала гладкую головку. По форме она напоминала гриб и была такой же мягкой.

— Как клитор, — сказала она.

Вместо ответа он ослабил хватку на ее пальцах, что Тэмми восприняла как молчаливое разрешение исследовать.

Медленно она провела пальцами вниз по стволу члена, ощущая каждую жилку, пробегавшую по пугающей длине. Она провела кончиками пальцев по всему от основания до головки, затем снова вниз. Она коснулась еще ниже, обхватив его яйца рукой, наполнив ими ладонь и нежно сжимая. И снова ее поразила неточность статуй в церкви. Если верить этому изображению мужского достоинства, яйца составляли три четверти комплекта.

Каспен совершенно невозмутимо наблюдал, как она прикасается к нему. Казалось, он никуда не торопился, довольствуясь тем, что просто позволял ей исследовать его в ее собственном темпе. Она предположила, что в этот момент его уже ничто не удивляло — должно быть, за годы преподавания он повидал все, что только можно было увидеть.

Тэмми, однако, была очень обеспокоена.

Каспен был единственным мужчиной, которого она видела обнаженным лично. И технически, он даже не был мужчиной. Несмотря на это, она была совершенно уверена, что другие мужчины не могли быть сложены так, как Каспен. Она осторожно провела двумя пальцами по его длине. Она привыкла трогать себя двумя пальцами, а член Каспена был намного длиннее и толще. Она буквально не могла представить его внутри себя.

— Он влезет, — тихо сказал Каспен. Она подняла на него глаза. — Если это то, о чем ты беспокоишься.

— Ох, — сказала она. — Что ж, это… хорошо.

Он склонил голову набок.

— Ты мне не веришь.

— Нет, я… —