Три дня на перекрёстке - Андрей Белкин

смотришь на меня, как еб…шь меня, всё это говорит о тебе, как о собственнике. Если ты любишь – то до гроба. Если ненавидишь – ничто не заслужит твоего прощения. При этом ты романтик, очень нежный и чувственный. Я тебя за всё это и полюбила. Одевайся, а я пока приготовлю романтический завтрак. Видела бы меня мама! – Карина оставила одежду на кровати и резво умчалась на кухню.

Иван, ошарашенный психологическим экскурсом, остался стоять посреди комнаты, совершенно забыв, что он голый. Из состояния отупения его вывел голос Карины, призывающий к завтраку. Он встряхнулся, оделся, и босиком направился на голос девушки, которая за один вечер стала для него всем. Эта любовь была первой в его жизни, и звала его к чему-то, ещё вчера невозможному, а сегодня лёгкому и достижимому. Те же чувства испытывала и Карина. Она понимала, что Иван принадлежит ей без остатка. Но и она была поглощена им, и была готова для него на всё! Иван пришёл на кухню, заглянув перед этим в ванную, чтобы умыться и помыть руки. Завтрак уже был почти готов, как за несколько минут Карине удалось это, было загадкой. Она улыбнулась любовнику, кивнула ему на табурет, а сама продолжила разливать чай по чашкам.

– Заварка вчерашняя, нет времени на свежую. Не сердись, я знаю, что ты любишь крепкий чай. Но мы сегодня всё проспали. Мне нужно, кровь из носа, перехватить старосту у университета, звонить ему уже поздно, он вышел из общежития. Занятия, хоть официально и начинаются только первого сентября, у нашей группы стартуют сегодня. Нужно сдать отчёт по практике – по раскопкам в Крыму, а у меня ничего не готово. Я планировала написать его вчера, но встретила тебя, а на ночные учебные подвиги уже не осталось сил. А этот препод очень противный. Если влепит 2, или поставит пропуск без уважительной причины, замучаешься ходить на пересдачи.

Пока Карина всё это говорила, она буквально впихнула в себя два бутерброда – с сыром и с колбасой, и залила их противным вчерашним чаем.

– Всё, я побежала в ванную. Ты тоже не рассиживайся! Поедешь со мной. По дороге всё объясню, – и, улетела в ванную.

Пока она мылась и чистила зубы, Иван спокойно позавтракал.

– Теперь ты! Я поставила тебе новую щётку в стакан, синюю. Я одеваться, – и девушка метеор, стуча тапками, помчалась дальше.

Иван помылся, почистил зубы, и когда вышел из объятой паром ванной, Карина уже была в прихожей и обувалась.

– Я в машину, быстро одевайся и за мной! Вишнёвая восьмёрка. Не забудь закрыть дверь на ключ.

Иван хотел спросить, где взять одежду и носки с трусами, но Карина уже захлопнула за собой дверь.

– Как формула 1! – пробормотал Иван и пошёл выполнять приказы любимой командирши.

В комнате, на кровати, его ждала одежда для первого «выхода в свет»: его – джинсы и часы, а стильная рубашка и белые: носки и трусы – Арсенчика. Иван быстро оделся, а когда в прихожей уже надевал кроссовки, услышал нетерпеливый и властный гудок любимой и высокомерной Карины.

– Вылетаю! – он выхватил ветровку из шкафа и, выполнив инструкции своей девушки по запиранию двери на ключ, заспешил к лифту. Выбежав из подъезда, он увидел вишнёвую восьмёрку и Карину с перекошенным от нетерпения лицом.

– Ты копаешься, как красна девица! Теперь, придётся нарушать правила. Спасибо папе за блатные номера, иначе, приехать до первой пары, вообще было бы невозможно, – Карина, не дожидаясь, пока неторопливый любовник закроет дверь, бросила сцепление и, вдавив педаль акселератора в пол, с визгливой лезгинкой шин рванула с места. Бабки у подъезда не по-советски перекрестились, и с любопытством проводили громкую машину глазами.

Карина двумя резкими движениями руля миновала дворы, и третьим, залихватским перехватом рулевого колеса, с заносом, выскочила на проезжую часть. Иван, перед этим, успел пристегнуться, и эта предусмотрительность удержала его в кресле. Карина лихо улыбнулась любовнику и, сделав несколько шашечных перестроений, вырвалась на оперативный простор. Иван, поняв, что его любовь – гонщица не только в жизни, но и на дороге, расслабленно наблюдал, как стрелка спидометра переходит за 100! Карина посмотрела на маленький циферблат своих золотых часов и стрелка устремилась к 120.

– Иначе не успеть, – объяснила она показатели скорости, – менты нас не посмеют остановить, на машине номера фельдъегерской службы. 04, МОС.

– Тогда, я спокоен, – Иван, для большей устойчивости в резких перестроениях, упёрся ногами в пол, – ты, где так научилась водить?

– Перед тобой член сборной Москвы по шоссейно-кольцевым гонкам, гимнастика в 14 мне надоела, и я упросила папу отдать меня на картинг. Мама была категорически против – как обычно: «не женское это дело», но папа разрешил, наверное, думал, что это лишь взбалмошность дочери, и скоро пройдёт, но не прро…шло, – это Карина в управляемом заносе уже вылетала на Каширку и, выровняв машину, наддала в центр.

Менты на обочине, сделав вид, что ничего не происходит, даже не повели бровью, и продолжили нести службу, вяло помахивая жезлами. Между тем, Карина положила стрелку спидометра на 130 и, не обращая внимания на возмущённо гудящие вокруг клаксоны, низенько летела над асфальтом. Несколько минут сумасшедшей езды и восьмёрка, скользя в дрифте, выпрыгнула на Коломенский проезд и, обдавая палёной резиной и жжёным сцеплением соседние машины, пальнула в сторону Ломоносовского. Очередные менты, с опаской вчитавшись в 04, МОС, отвернулись от гонки, и испуганно спрятались в машину ГАИ.

– Кажется, успеваем, – Карина, с беспечным лицом, будто размеренно ползла на лимузине, проскочила на «оранжевый».

Через 10 минут, восьмёрка, то и дело, проскакивая на «оранжевые», и, провожаемая уважительными и смущёнными взглядами ментов, совершив напоследок два правых управляемых заноса, лихо остановилась прямо напротив 1 корпуса МГУ.

– Приехали! – Карина сбросила ремень безопасности и, выскочив из машины, побежала за кем-то, громко выкрикивая: «Василий! Василий!»

Иван видел, как его возлюбленная настигла долговязого, сутулого парня и, обогнав его, перешла на шаг. Они шли рядом, и Карина, повернув голову в сторону попутчика, что-то говорила ему, а он не меняя походки и, как будто не слушая её, невозмутимо продолжал путь. Дойдя, таким образом, почти до дверей, куда неумолимо влекло студенческий поток, они расстались. Долговязый скрылся в черноте дверного проёма, а Карина, несколько раз улыбнувшись, кивнув и махнув рукой встречным, вернулась в машину.

– Всё. Староста скажет, что я заболела. Главное, чтобы теперь, никто из видевших меня здесь – не спалил.

– А могут? В моей группе это было бы западло!

– Ты в каком ВУЗе учился?

– В металлургическом.

– Конечно.