Стареющая жена генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш

печать, которая теперь казалась мне символом чего-то зловещего и неизбежного. И внутри всё замерло.

Не боли.

Не злости.

А пустоты.

Как будто кто-то вырвал из меня воздух, оставив лишь холодную, безжизненную пустоту. Это было чувство, похожее на смерть, но ещё более страшное, потому что оно было внутри меня. Я чувствовала, как оно разрастается, заполняя всё моё существо, вытесняя все мысли, все чувства.

— Разрешите? — спросил Анталь, протягивая руку в перчатке.

Я покачала головой.

— Нет. Позвольте, я… Я прочитаю сама.

Он замер.

Потом опустил руку.

— Как скажете, — его голос прозвучал сухо, почти безразлично, но я знала, что за этой маской скрывается что-то большее.

Я больше не могла говорить.

Я не могла дышать.

Я не могла двигаться. Я просто сидела, держа в руках письмо, и чувствовала, как мир вокруг меня рушится.

Глава 26

Я не попрощалась.

Не сказала «спасибо».

Просто встала.

Повернулась.

И пошла.

Быстро.

Словно за мной гналась тень, угрожая поймать и не дать уйти.

Я не оглядывалась.

Боялась, что если посмотрю, то не выдержу. Мои глаза предательски заблестели, а сердце сжалось в тугой узел. Мне казалось, что если я остановлюсь хотя бы на мгновение, то упаду на колени, разрыдаюсь и рассыплюсь на мелкие осколки.

Анталь остался в столовой и смотрел мне вслед. Его взгляд был холодным, но в нём проскальзывало что-то похожее на сожаление. Или мне это только показалось?

Я не знала.

И не хотела знать.

Я не имела права ломаться. Не сейчас. Не при нём. Он не должен видеть мою слабость. Он не должен видеть, как мне больно.

Я должна быть сильной.

Должна держаться.

Когда я скрылась за углом, я позволила себе остановиться. Я прислонилась к стене и закрыла глаза. Меня трясло. Я не могла поверить, что это действительно произошло. Что я действительно ушла.

Мне казалось, что я готова к этому! Мне казалось, что я переживу это, и ни один мускул не дрогнет. Но, как видите.

Я дошла до своей комнаты, дрожащими руками закрыла дверь. Сейчас я плохо соображала, что делаю. Что я невежливо бросила ужин, на который меня пригласили. Но я не думала, что сам факт письма вызовет во мне такую бурю чувств.

Сглотнув, я выдохнула, словно пытаясь попросить у судьбы кредит на силы и мужество, которых мне так не хватает. На дрожащих ногах я дошла до кресла и опустилась в него, читая письмо.

Джолин,

Я пишу тебе, и рука дрожит. Не от страха. От стыда.

Я не заслуживаю твоего прощения. Но я прошу его.

Не как муж, который сорвал с тебя платье. Не как человек, который толкнул тебя перед сотней глаз. А как тот, кто потерял единственное, что было ему по-настоящему дорого.

Ты. Я помню, как ты приехала в наш дом. Молодая. Сильная.

С улыбкой, которая загоралась, как фонарь в темноте. Я был нищим. В долгах.

У меня не было ничего. А ты… ты спасла меня.

Ты продала свои драгоценности. Ты вела бухгалтерию. Ты вытащила меня из ямы. И ты сделала это не ради власти. А ради любви.

А я…

Я отплатил тебе позором. Я позволил себе быть слабым. Я позволил страсти поглотить меня. Я лёг с твоей сестрой. Не потому что любил её.

А потому что хотел почувствовать себя живым. Хотел забыть, что я — ничто без тебя.

Когда ты вошла… Я не испугался. Я не раскаялся. Я разозлился. Потому что ты помешала мне бежать от себя. Ты заставила меня увидеть, кем я стал. И я наказал тебя за это.

Я сдирал с тебя платье не как муж. А как трус. Как тиран. Как человек, который боится быть ничем, если не будет тебя унижать.

Я не спал с того момента, как слуги сообщили, что ты ушла.

Я вижу твоё лицо. Твои глаза, в которых не было слёз. Была только боль.

И презрение. За меня. За нас.

Я уничтожил всё. Наш дом. Нашу любовь. Твоё доверие.

И сейчас, когда я сижу один в этом большом доме, где каждый звук напоминает мне о тебе,

я понял: я не хочу, чтобы ты вернулась как жена. Я хочу, чтобы ты вернулась как человек. Как тот, кто спас меня.

Ребёнок родится. Он — мой. Но я хочу, чтобы ты была его матерью. Я хочу, чтобы он знал, что такое сила. Что такое достоинство. Что такое любовь, которая не унижает.

Я не прошу, чтобы ты простила меня. Я прошу, чтобы ты дала мне шанс искупить. Не перед тобой. Перед собой.

Приезжай. Не ко мне. Ко мне. К тому, кто был твоим мужем. К тому, кто помнит, как ты смеялась. К тому, кто помнит, как ты говорила: «Я верю в тебя».

Я не хочу, чтобы ты была хозяйкой. Я хочу, чтобы ты была… Джолин.

И если ты скажешь «нет» — я не буду просить снова. Я исчезну. Как будто меня и не было.

Но если ты скажешь «да»… Я буду каждый день доказывать, что могу быть достоин.

С просьбой о прощении,

Гельрих

Я зажмурилась, словно пытаясь дать себе время, чтобы осознать и обдумать прочитанное.

Но слова врезались в сознание, как нож в тёплый воск.

«Я хочу, чтобы ты была… Джолин».

Я засмеялась. Горько. Хрипло. Сквозь сжатые зубы, будто пыталась удержать слёзы, рвущиеся наружу.

Глава 27

— Да щас! — вырвалось у меня с яростью, которую я даже не пыталась скрыть. — Шнурок от корсета поглажу и пешком побегу!

Я бросила письмо на стол. Оно упало, как мёртвая птица, и рассыпалось страницами, словно пытаясь спрятаться от моих глаз.

«Он хочет, чтобы я вернулась? Он хочет, чтобы я стала матерью его ребёнка? Его и моей сестры?»

Эти слова, как ядовитые змеи, заползли в мой разум, вызывая нервную тошноту.

Я вскочила, бросилась к окну, но не открыла его, а просто привалилась лбом к холодному стеклу.

Потом из последних сил, срывая пальцы о щеколду, я распахнула окно.

Холодный ночной воздух ударил меня в лицо, словно ледяной кулак, но это было лучше, чем обжигающая боль внутри.

«Ты — Джолин. А он — не человек. Он — прошлое. Он — ложь, обёрнутая в бархат раскаяния.» - шептала я себе, чтобы не забыть. Чтобы не поддаться уговорам слов, которые кажутся такими искренними,