Соблазненные смертью - Марго Харт

полным запретом. Черт возьми, впервые за столько лет! Я возжелал нарушить правила и почувствовать нечто большее, чем пресыщение ненавистью ко всему, что меня окружало. Она была сильна, она была безумна, и я никогда не позволял ей уходить на покой.

До того момента, пока не встретил ее. О, эта девушка…

Мне не были знакомы высокие человеческие чувства. Из меня столько раз выбивали дурь со словами о том, что все это – откровенное сопливое дерьмо, коим тешили детей в сказках, где добро смехотворно побеждало зло, а любовь вершила судьбы, что я не по своей воле поверил в это. С маниакальным упорством я вырезал зависимых от алчности выродков, одного за другим, год за годом, и это вошло в привычку, в то время как я и сам был безродным подонком.

Я смирился с хроническим недосыпом. В свободное время предавался сомнительным удовольствиям: употреблял спиртное, выкуривал за день не меньше пачки сигарет, резался в казино, ходил с Мануэлем на громкие вечеринки, которые покидал с очередной незнакомой мне пассией, и уже дома вжимал ее лицом в подушку, чтобы снять напряжение.

Теперь стало еще хуже.

Бесовское наваждение. Первородный голод. Сладостный морок.

Эти глаза. Аквамарин морской глади. Шторм и затишье перед сильнейшей бурей. Они воспалили мое сознание, став страшным видением неминуемого. Ее лицо, ее манеры, ее будоражащее мое больное воображение тело, которое я представлял в своей постели, трепещущее от такого же лихорадочного желания. Если бы это было единственным, что меня так манило в ней…

Душа. Жизнь, которая мне неведома, во всех ее ипостасях. Вето, наложенное собственными окровавленными руками. Меня трясло от жгучей потребности нарушить его.

Я не понимал, почему фортуна указала на Селию. Она была слишком хороша для такого мерзавца, как я. Эта девушка могла бы стать для меня спасением, но я для нее…

Я для нее – злополучной погибелью.

* * *

– Ты – конченый идиот, Дамиан!

Это было первое, что я услышал, выйдя из душа и на ходу обтирая полотенцем влажные волосы. Ледяная вода отлично приводила в чувства, как и третья кружка кофе за утро.

Последние несколько дней я спал от силы восемь часов. В остальное время мне довелось заниматься воплощением в жизнь просьбы одного из бывших заказчиков. Он обратился лично, минуя босса; к тому же когда-то неплохо помог мне, потому я не посмел отказать.

Да, я хотел отойти от дел. Как оказалось, именно от дел с Эрнандесом, но продолжить оказывать дорогостоящие услуги уже в частном порядке. В урезанном количестве, с меньшей кровью.

Расправляться с другими людьми – то, что я умел лучше всего. Даже не так, нет.

Это единственное, что я вообще умел.

В этот раз оказалось легко. Я лишь припугнул одного никудышного бизнесмена, что был на грани того, чтобы перейти дорогу моему заказчику. Тот милосердно решил предупредить новичка, воспользовавшись чужими руками. В данном случае моими. Невзирая на истошные вопли бедолаги, я металлической зажигалкой содрал с большого пальца его руки ноготь. Вышло даже слишком… лояльно.

– Сколько мне еще вдалбливать в твою простреленную башку, что ты завязываешь своим поведением настоящую резню? – на повышенных тонах продолжал Мануэль, яростно жестикулируя руками.

– Ты у нас теперь еще и моралистом заделался? – сорвалась с моих губ усмешка.

Я отбросил полотенце на кресло в гостиной и натянул хлопковую рубашку в тон черным домашним штанам. Меня забавлял тот факт, что Кастильо решил сыграть роль ополоумевшей от волнения за свое чадо мамаши. Я не узнавал этого человека. Была и еще одна вещь, которая удивляла не меньше: парень не прекращал общение со мной, хоть и продолжал работать на Эрнандеса.

– Ты думаешь, это шутки? – Мануэль молниеносно подлетел ко мне и зашипел прямо в лицо. – Все из-за той девки, Дамиан?

Злость в два счета охватила мое тело, прокатившись до кончиков пальцев ног. Я с угрозой сжал ворот футболки друга и грубым толчком встряхнул его.

– Перестань копаться в моей башке, Мануэль.

– Не одному мне теперь интересна твоя башка! Могу поздравить, но ты сдал позиции настолько, что даже не заметил слежки за вами, кретин!

Я по-прежнему не разжимал кулак со скомканной тканью, но хватка постепенно слабла. Медленно, глубоко дыша, в конце концов я отступил и повернулся к Кастильо спиной.

Мог ли я просчитаться настолько серьезно?

– У тебя есть доказательства? – бросил я через плечо другу, и тот недобро рассмеялся.

– Это похоже на тебя ровно так же, как я – на мать Терезу.

Тот вечер благотворительного приема, полный безрассудства и мятежа чувств, не выходил у меня из головы. Раньше я превосходно добивался полного отключения мысленного потока, но программа, видимо, претерпевала критическую поломку. Было сложно.

Я заставил Селию в те секунды вновь увидеть меня во всей красе – окровавленную оболочку, приходящую к грешникам в кошмарах, потому что чувствовал, что девушка понемногу переставала бояться. Это могло навредить ей, навредить мне, навредить нам, чего я не хотел допускать. Но я не знал, в какой степени готов и способен на благие дела, а Веласкес почему-то стремилась со всей трепещущей искренностью отблагодарить меня, словно я не до конца прогнил.

Как исступленно она дышала, чувствуя тепло моего тела. Как отчаянно боролась с противоречиями, раздирающими ее изнутри. Как податливо обмякала с каждым моим прикосновением к нежной коже.

Селии хотелось того же, чего и мне, но мы понимали, что нельзя.

Несмотря на ее сдержанную реакцию на мое присутствие, я по-прежнему ощущал колеблющееся отрицание и неприятие образа жизни, который я вел, что было неудивительно. Любой человек в здравом уме никогда не сунулся бы в криминальную авантюру с очевидным концом.

Я услышал, как позади меня со шлепком приземлились на журнальный стол глянцевые фотографии, разъехавшиеся в разные стороны. Мануэлю прекрасно удалось привлечь мое мнение, и я нетерпеливо подошел и взял снимки в руки. Пока мой взгляд настороженно следовал от одного изображения к другому, Кастильо стоял напротив и самодовольно ухмылялся.

– Твоя наглая задница, как всегда, превосходно смотрится в вечернем костюме.

– Заткнись, – с угрозой в голосе предостерег я друга, даже не подняв взгляд.

На тех фотографиях был изображен я, мирно курящий на балконе, а затем тот же я, уже немирно зажимающий Селию с оголенными мной же восхитительными ножками. Было видно, что девушка вовсе не сопротивлялась. Возможно, даже наслаждалась, но только до тех кадров, где она оттолкнула меня, чего я и добивался.

– Дерьмо, – напряженно выдохнул я и отбросил снимки. – Твоих рук дело?

– Боже упаси. – Мануэль поднял руки