Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

В двух других снах он предстал передо мной великаном, способным достать до небес, и был с ног до головы в крови. Подстегивая коня, он мчался мне навстречу. Оба раза я просыпалась в холодном поту и уснуть после уже не могла.

Сяо Ци – это имя будет преследовать меня до конца жизни.

Я больше не буду носить титул Шанъян-цзюньчжу, стану Юйчжан-ванфэй и буду жить с мужчиной, которого никогда раньше не знала.

В день свадьбы меня желала увидеть вся столица.

Бракосочетание проходило согласно всем правилам: ровно в полночь мне нанесли церемониальный макияж, волосы зачесали в широкий узел и закрепили яшмовыми подвесками.

На рассвете я совершила прощальный визит и преклонила колени перед отцом и матерью, после чего отправилась в императорский дворец, чтобы отблагодарить государя за милость. Дворцовый евнух объявил высочайшую волю, и в сопровождении роскошной свиты я покинула дворец.

Гремели колокола и барабаны [68]. Сотни солдат из почетного караула императора вышагивали под пологами из красного шифона, украшенными перьями зимородка. За ними шли шестьсот человек из числа императорской стражи, сопровождая императорскую повозку с невестой. Следом шли красавицы-танцовщицы, они кружились, разбрасывая вокруг себя золотую стружку и лепестки, взлетающие к алеющему небесному зареву.

Великолепное свадебное платье было таким тяжелым, словно неподъемные доспехи. Фениксовая корона была украшена цветами, жадеитовыми подвесками и сотнями жемчужин с далеких южных морей, нанизанных на нить золотого шелка. Украшенные перламутром золотые крылья феникса касались волос на висках. На лбу покачивалась нить из драгоценных бусин, а на макушке убора мерцала высокая золотая шпилька. Я прикрыла глаза, опустила голову, стараясь принять торжественный вид, и спрятала лицо за веером из шелковых акаций.

Церемония проводов невесты в дом жениха, казалось, длилась целую вечность. В конце концов меня доставили в резиденцию Юйчжан-вана.

После этого все происходило слишком быстро. Я как могла, с горем пополам, соблюдала утомительный и хлопотный этикет: благоговейно преклонила колени и отдала земной поклон, затем встала, сохраняя невозмутимое выражение лица, и прошла несколько шагов. В каждом движении я была осторожна и строга и в какой-то момент поняла, что это измученное, уставшее бренное тело больше мне не принадлежало.

Благодаря вееру никто не мог рассмотреть мое раскрасневшееся от усталости лицо, еще меня скрывали румяна и пудра. Вот бы и в первую брачную ночь также спрятаться за веером [69]…

На моем пути промелькнул шелковый веер-опахало. Совсем скоро супружеская пара встретится лицом к лицу.

Наконец мой жених появился прямо передо мной, но я по-прежнему не могла разглядеть его лицо. Сквозь веер я видела нижнюю оторочку его праздничных одежд, разглядела орнамент с изображением дракона, а еще его обувь с облачным узором. Он был высок, строен и силен. Мужчина, которого я видела лишь издали и который так сильно напугал меня, теперь стоял совсем близко и вот-вот должен был стать моим мужем.

Сановники пристально смотрели на нас. Мы поклонились друг другу и произнесли торжественную клятву жить вместе до старости.

Этот человек, что был подобен и злому духу, и непостижимому небожителю, вдруг ворвался в мою жизнь… И оказалось, он был таким же обычным человеком, как и я, из плоти и крови.

Я больше не боялась. Лучше сохранять спокойствие, чем теряться в страхе.

В покоях новобрачных ярко горели свечи. Приняв почтительный вид, я сидела не шелохнувшись и ожидала, когда войдет муж и мы завершим обряд бракосочетания. Со внутреннего двора доносилась праздничная музыка, свадебный банкет продолжался до глубокой ночи.

Пожилые служанки новобрачной продолжали суетиться, долгом каждой было отдать надлежащий поклон и пожелать счастья. Казалось, церемонии не было конца, а я очень устала. От тяжести свадебного наряда и фениксовой короны мне становилось все хуже и хуже. Как же я ждала той минуты, когда все закончится.

Совсем скоро мы столкнемся с самым тяжелым моментом нашей жизни. Только вот что необычно: когда я думала об этом человеке, сердце в груди замирало, а усталость отступала.

Нужно было как-то набраться сил – не дóлжно проводить первую брачную ночь в таком состоянии, и перед этим мужчиной нельзя было показывать свои слабости. Я огляделась – служанки тихонько болтали о чем-то радостном. Как будто они впервые были на таком событии.

И тут я замерла – голоса гостей снаружи заметно оживились. Что-то произошло, но я не понимала, что именно. Я с беспокойством взглянула на Цзинь-эр, но та тоже ничего не понимала. Она склонилась ко мне и прошептала:

– Цзюньчжу, не беспокойтесь, рабыня сейчас же все узнает.

Я кивнула, подождала, затем встала и попробовала сама снять с себя фениксовую корону.

Пожилые служанки остановили меня и попросили оставаться на месте. Затем за дверью раздался торопливый топот – ко мне бежала служанка и кричала: «Цзюньчжу, цзюньчжу!» Ворвавшись в покои, она наспех поклонилась, нарушив все возможные правила приличия.

Я нахмурилась – эту женщину я узнала сразу, она служила моей матери уже много лет и остального мира не видела. Какое же дело так ее напугало, что лицо сделалось смертельно бледным.

– Цзюньчжу, беда! Старшая принцесса настолько разгневалась, что лишилась чувств!

Я была поражена.

– Что случилось с моей матушкой?

– Потому… потому что… Юйчжан-ван… – Голос служанки шелестел как листва, готовая сорваться с ветви. – Юйчжан-ван только что получил военное сообщение, в котором говорится о вторжении туцзюэ… он… тотчас снял свадебный наряд и покинул столицу!

Мне показалось, что я ослышалась.

– Ты говоришь, что Юйчжан-ван уехал?

Дрожащая от страха служанка кивнула в поклоне, боясь сказать хоть слово. Я же оцепенела и не могла шевельнуться. В голове не осталось мыслей.

От услышанного и гости, и слуги побледнели и молча обменивались растерянными взглядами. В покоях новобрачных повисла мертвая тишина – весенней ночи [70] не суждено было состояться. Никто не мог и представить, что жених сбежит с собственной свадьбы, что он просто возьмет и покинет невесту.

Я не знала, как выглядит мой муж, не знала, как звучит его голос. Он бросил меня одну в покоях для новобрачных. Неужели и первую брачную ночь я должна провести одна? Он выступил в военный поход, спешно покинул столицу. Допустим, ситуация не терпит отлагательств. Допустим, туцзюэ действительно нарушили границу. Но неужели для того, чтобы просто попрощаться, нужно так много времени? Даже если бы всю страну охватили пожары войны, для прощальных слов всегда могло бы найтись немного времени.

Юйчжан-ван, величайший из величайших, самолично потребовавший руки дочери