Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

который угрожает нашим вольностям, — сказал он. — Не в правилах Эшби отступать перед смертельной угрозой и отрекаться от своего слова. Но я постараюсь придумать, чтобы ты и наши мальчики не пострадали от моих антиправительственных выступлений.

— Чем я могу тебе помочь, Фред? — спросила несчастная женщина, заранее трепеща от мысли о той смертельной опасности, которая угрожает ее любимому мужу.

— Ты можешь распорядиться подать вечерний чай, — чуть улыбнулся Альфред Эшби. — Не волнуйся, дорогая, может еще все обойдется. Если Карл Второй проживет еще несколько лет, кто знает — возможно, ситуация вокруг престолонаследия изменится коренным образом. Будем молиться за здоровье его величества.

Эти слова немного приободрили Сару. Она позвонила в колокольчик и приказала вошедшей на вызов служанке подавать чай. Когда девушка ушла, графиня снова повернулась к мужу и сказала:

— Фред, я должна тебе признаться, что прошлой зимой приютила у нас беременную девушку, соблазненную подлым негодяем. Прости, что я взяла ее к себе на службу компаньонкой без твоего разрешения, наша переписка то и дело прерывалась, а эта девушка, Гортензия Уиллоби, срочно нуждалась в помощи.

— Ты поступила очень опрометчиво, Сара, — нахмурился граф Кэррингтон. — Ты даже не представляешь, как сейчас прогнил мир, и какими испорченными стали люди. Кругом развелось столько мошенников и авантюристов, что честные люди на каждом шагу рискуют быть обманутыми.

— О, Гортензия Уиллоби вовсе не такая, — поспешила сказать в защиту своей любимой компаньонки графиня Сара. — Она скромная и богобоязненная дочь йоркширского священника, и такая милая, что все в нашем доме, и я, в том числе, полюбили ее. Даже наши мальчики привязались к ней всем своим сердцем, а им, озорникам, не так-то легко понравиться.

Но слова жены вовсе не убедили графа Кэррингтона в ее правоте.

— Дорогая, я должен сейчас же посмотреть на эту так называемую дочь йоркширского священника. Богобоязненные дочери священника не беременеют неизвестно от кого, и скорее всего Гортензия Уиллоби опасная авантюристка, которая вкралась к тебе в доверие с непонятной целью! — заявил он.

Графиня Сара только развела руками в ответ на недоверие мужа, и когда служанка внесла в гостиную поднос с чайными приборами, то сказала ей следующее:

— Ханна, я сама разолью чай, а ты иди, позови мисс Гортензию. Хозяин хочет ее видеть.

Ханна поклонилась господам и поспешила выполнять поручение хозяйки.

В ожидании, когда ее позовут к графу и графине Кэррингтон Мейбелл нетерпеливо посматривала на большие часы, стоящие на каминной полке холла. Если бы она могла распоряжаться временем, то тут же перевела своим пальчиком минутную стрелку дальше по римским цифрам, чтобы ее сразу позвали в гостиную. Доверительный разговор между Альфредом Эшби и его женой затягивался, но это было естественно, если учесть сколько времени они не виделись — почти год.

Мейбелл вздохнула и снова бросила взгляд на часовой циферблат, невозмутимо поблескивающий на верху камина. Минутная стрелка ушла вперед совсем ненамного, на какие-то три короткое минуты…

Чтобы отвлечься от часов, равнодушных к ее переживаниям, Мейбелл принялась думать, что она скажет Альфреду Эшби при встрече. Наверняка он будет потрясен, а она должна выдержать свою роль до конца во избежание подозрений со стороны графини Сары. При этом радостное воодушевление, владевшее Мейбелл от приезда любимого, было так велико, что она мало волновалась перед решающим разговором с людьми, которые начали играть главную роль в ее жизни. Природа наделила ее неплохими актерскими данными, и Мейбелл могла, когда хотела, быть очень убедительной в своих словах.

Дальнейший ход размышлений Мейбелл прервало неожиданное появление в холле старой Дженни, присматривающей за Арабеллой.

— Няня, что-то случилось с моей дочкой? — встревоженно спросила девушка, зная, что Дженни просто так не оставит малышку.

— Ласточка моя, наш ангелочек проснулся и хочет кушать, — старушка растерянно развела руками, показывая, что в данном случае она бессильна. — А Гертруда еще утром уехала на ярмарку в соседнюю деревню и задерживается.

Графиня Сара нашла для маленькой Арабеллы хорошую кормилицу Гертруду Барнс, но Мейбелл помня, какой слабой родилась ее недоношенная девочка, кормила свою дочь наравне с этой рослой крестьянкой, отличающейся отменным здоровьем. Усиленное питание позволило Арабелле быстро окрепнуть, и Мейбелл втайне радовалась тому, что ее девочка гораздо охотнее кушает ее материнское молоко, чем молоко из груди нанятой кормилицы.

Арабелла была тем единственным существом в мире, которое было способно отвлечь Мейбелл от встречи с Альфредом Эшби, и когда служанка Ханна передала от графини долгожданное приглашение посетить гостиную, девушка растерянно проговорила:

— Я пойду в гостиную, Ханна, но не сейчас. Быстро покормлю свою девочку, и тотчас же предстану перед их сиятельствами.

Ханна понимающе кивнула головой, и Мейбелл поспешила к дочери. Через несколько минут она склонилась над ней и приготовилась взять ее на руки. Арабелла, узнав мать, радостно замахала в колыбели своими ручками и задрыгала ножками. Мейбелл умиленно улыбнулась дочери и приложила ее к своей обнаженной груди. Быстро покормить девочку не получилось. Арабелла долго и жадно сосала материнское молоко пока, наконец, насытившись, не заснула. Затем Мейбелл понадобилось привести себя в порядок и переодеться в сухую сорочку. Прошел целый час, прежде чем она вошла в гостиную, и чем дальше шло время, тем больше росло предубеждение Альфреда Эшби против неизвестной ему Гортензии Уиллоби, которая заставляла его ждать себя.

«Кем воображает себя эта нахальная девица, если ни во что не ставит своих благодетелей, пригласивших ее к себе⁈ — раздраженно подумал он, в свою очередь нетерпеливо смотря на часы в гостиной. — Право, эта ее задержка выходит за все рамки приличия».

Немного сгладить недовольство графа Кэррингтона помогла та непритворная радость, с какой домочадцы встретили его подарки. Графиня Сара была в восторге от подаренных ей алмазного веера и итальянской музыкальной шкатулки; сыновья увлеченно возились с подзорной трубой и игрушечными кораблями, которые представляли собою точную миниатюрную копию настоящих. Служанкам граф Кэррингтон привез в подарок отрезы пестрого ситца на платье; мужская обслуга порадовалась полученному от их сиятельства крепкому табаку.

Луи, вспомнив про еще одну обитательницу Гринхиллса, которой ничего не досталось от щедрот его отца, подбежал к нему и доверчиво спросил:

— Батюшка, а что вы привезли для мисс Гортензии?

— А разве мисс Гортензия заслужила подарок от меня? — граф Кэррингтон, насупившись, взглянул на младшего сына, недовольный тем, что ему снова напомнили об этой неприятной для него особе.

— Луи, отец ничего не знал об мисс Уиллоби, поэтому он