Клятва на крови - Дарья Лобанова

class="p1">— Детская.

Он вошёл первым. Лёня остался в коридоре.

В комнате пахло кровью и молоком.

Алиса сидела на полу, облокотившись о стену. Укачивала Дину, укрытую пледом. Рядом спал Дёма, свернувшись на матрасе, как котёнок. Словно в их мире не было этой ночи.

Отец медленно подошёл. Не спеша. Чтобы не нарушить тишину.

Она не подняла головы. Только шевельнула пальцем, на который капала кровь — чужая, давно засохшая.

— Я убила троих, — сказала она спокойно. — Без колебаний. Ни секунды. Я больше не дрожу.

Он опустился рядом, тяжело, как после долгого пути. Сел так, чтобы не мешать, но быть рядом.

— Ты всё сделала правильно.

— Ты ведь не в шоке?

— Нет. Я тебя знал ещё до того, как ты родилась. Я знал, кем ты можешь стать. Просто надеялся, что тебе это не понадобится.

Алиса покачала головой.

— Оно внутри, пап. Всё, что они с меня соскоблили — чувства, слёзы, улыбку — оно ушло. А то, что осталось, оказалось сильнее. Ты не боишься меня?

И тут, когда она подняла взгляд, впервые за долгое время в ней дрогнуло что-то живое.

Не свет. Не надежда.

Но — присутствие.

Как будто та Алиса, которую пытались вытравить, вдруг проснулась и смотрит изнутри на нового зверя. И спрашивает: «Ты это… я?»

Владимир медленно поднял руку и убрал прядь волос с её лица.

— Я горжусь тобой.

— Я монстр, папа.

— Нет. Монстр — это тот, кто идёт убивать ради власти. А ты — ты волчица. Защищаешь стаю. А волки, Алиса… они тоже плачут. Просто не всегда на людях.

Тишина.

Где-то за окном стукнула ветка.

— Леня выкопает яму, — сказал он тихо. — Я прослежу, чтобы никто не знал. Всё исчезнет. Как сон.

Алиса прижала Дину крепче к себе. Плечи дрогнули.

Но это не была истерика. Это был холодный ток возвращающейся силы. Стеклянная, ледяная кровь начинала снова пульсировать.

— Пап, — выдохнула она. — Останься на ночь. Просто… будь здесь.

Он кивнул. Без слов. Пересел ближе. Опёрся спиной о ту же стену.

Оба молчали.

Иногда поддержка — это просто тёплая тень рядом.

Без допросов. Без выводов.

Просто кто-то, кто останется, даже когда в тебе уже никто не верит.

Глава 27. Чижик

Лёня стоял на балконе, скрестив руки на груди. Ветер трепал края куртки, но он не обращал внимания.

Слишком многое произошло, чтобы думать о таких мелочах. Он провёл в этом доме достаточно времени, чтобы уже не волноваться, кто что подумает. Сейчас волновало только одно — она. Та, что больше не могла быть прежней. Та, что выжила — и стала другой.

Алиса вышла на балкон почти бесшумно, словно растворилась из темноты и появилась рядом.

В руке — пачка сигарет. Она больше не курила, но по привычке крутила её пальцами, как будто это помогало держаться.

— Ты что, философствуешь? — бросила она. Голос — хрипловатый, сухой, будто песок прошёл по горлу. Ни живости, ни иронии. Только голос.

Лёня мельком взглянул на неё и хмыкнул.

— Думаю, как ты держишься. С этим... состоянием. С тем, что ты теперь не просто другая — совсем другая.

Она кивнула. Без слов. На лице — ни боли, ни гнева. Пустота.

Но не бездушная. Скорее, изнурённая.

— Ты знаешь, как это — когда внутри остаётся только пустое место? — тихо сказала она, не глядя на него. — Я не помню, когда в последний раз чувствовала что-то настоящее. Кроме ярости. И страха за детей. Я понимаю, что этот мир больше не для меня.

И я не для него.

Лёня молчал. Он знал: она не просит помощи. Не жалуется.

Это было признание. Факт. Простой и страшный.

— Ты стала, как он, — произнёс он наконец. Медленно повернулся, встретил её взгляд. — Как твой отец.

Алиса усмехнулась. Криво. Больно. Без тепла.

— Нет. Я стала хуже.

Ветер взъерошил волосы у её виска, она не поправила. Стояла, как будто камень внутри держал её вместо позвоночника.

— Отец убивал ради власти, ради принципа. Ради того, чтобы быть первым. Да, он был жесток. Но он умел любить. Хоть по-своему.

А я… Я убиваю, потому что больше не знаю, что значит жить.

Я действую не ради чего-то, а потому что иначе они заберут всё.

И иногда я думаю: что страшнее — продолжать жить вот так или просто... не жить вовсе.

Лёня тихо выдохнул. Эти слова были не риторикой. Она всерьёз думала об этом. И оттого каждое её слово было как шаг по краю.

Он присел рядом с ней. Не по-свойски, не с усмешкой — просто по-человечески.

Лёгкая улыбка дрогнула в уголках губ, но глаза оставались внимательными.

— Ты не стала хуже, Лиса. Ты просто попала в мир, в котором по-другому — не выжить. Ты теперь не та, что была. Но это не значит, что ты стала кем-то плохим.

Ты держишься. Борешься. А сломаться, честно, было бы проще.

А ты не сломалась.

Он положил ладонь на её плечо. Аккуратно. Без давления.

Как будто говорил: «Я здесь. Ты не одна».

— Ты сильная. Даже если не веришь в это.

И ты не одна. Есть те, кто рядом. Я рядом.

Алиса чуть повернула к нему голову. Во взгляде всё ещё была усталость — но теперь в ней сквозило что-то ещё.

Почти незаметное. Почти невозможное.

Тепло.

— Спасибо, дядя Чиж, — выдохнула она.

Он кивнул. Медленно. С чуть ироничной складкой у губ.

— Иногда не нужно всё понимать. Главное — идти вперёд.

Ты делаешь. Ты живёшь. И ты научишься быть собой.

Или хотя бы научишься жить с собой.

А это, поверь, уже немало.

Алиса глубоко вдохнула. Словно пыталась набрать воздух в треснувшие лёгкие. Потом развернулась и пошла обратно в дом. Медленно, но без сомнений. Шаг за шагом.

Лёня остался на балконе. Один. Ветер шевелил занавеску у двери.

Он не смотрел ей вслед. Просто уставился в темноту. И впервые за долгое время подумал: если Алиса, не сдаётся — значит, у этого мира ещё есть шанс

Глава 28. Развод

Алиса сидела на краю кровати, молча наблюдая, как Марко перебирает бумаги на столе. Он всё ещё был здесь, рядом, в одной комнате, в её жизни — но казался чужим. Далёким, как сон,