Там, где тает лед - Ава Хилл

А теперь. Допустим, существует вполне веская причина, почему он уехал. — Она поднимает руки. — Я не говорю, что он поступил правильно или что не мог позвонить или написать. Я лишь говорю, что причина у него, скорее всего, была.

Я закусываю губу.

— Я так… предполагаю, что его дед заболел, — тихо произношу я. — Марион говорила, что Рождество было его любимым праздником, и он умер два года назад. Это примерно совпадает по времени с отъездом Коннора. Но опять же, возникает вопрос: почему он просто не сказал мне об этом?

— Ответ очень легко получить, — говорит мама. — Просто спроси его.

— Я бы предпочла этого не делать, — говорю я.

Это как открыть банку с червями, и я уже знаю: что бы он ни сказал, для меня этого будет недостаточно.

— Не трусь, — заявляет Сейди. — Не спросишь ты, значит спросим мы.

Эти люди явно не слышали о личных границах. Я боюсь, что если спрошу, а он скажет, что уезжал из-за умирающего деда, моя злость немного уляжется, а я этого не хочу. Я хочу злиться на Коннора как можно дольше — мой способ беречь сердце.

— Так что ты наденешь? — мягко повторяет мама. — Тебе нужно что-то с изюминкой, немного секси и «иди-ко-мне».

Она преувеличенно надувает губы, выгибается, сводя плечи, чтобы подчеркнуть вырез… в водолазке.

Мы с сестрами в ужасе на нее смотрим.

— Ладно, вот этого мы делать не будем, — заявляет Сиенна. — Но за секси и «иди-ко-мне» я обеими руками.

— Не хочу это слышать, — морщится папа.

— Надену вязаную водолазку с высоким воротом и широкие джинсы с ботинками, — выдаю я первое, что приходит в голову.

Это самый несексуальный наряд, какой только можно представить, он прикроет все. Проблема решена.

Я забыла, что живу вовсе не в демократии и выбирать одежду мне, как выяснилось, не положено. Вместо этого меня буквально впихивают в колготки и короткую шоколадную велюровую юбку, под которую подбирают коричневые сапоги и огромный свитер.

— Нам все еще надо учитывать погоду, — напоминаю я сестрам, когда они вытаскивают корсетный топ.

Сейди сушит мне волосы, выкручивая их в мягкие волны, а Сиенна делает макияж, будто я неспособна справиться сама. Это напоминает мне наше второе свидание с Коннором: мы пили шампанское, пока они «собирали» меня на встречу. Тогда они даже имени его не знали, думали, что это просто симпатичный парень, которого я встретила у арены.

Это было прекрасное свидание. Коннор повел меня на концерт поп-дивы в маленьком зале, где она исполняла новые песни. Он держал меня рядом, не подпуская людей слишком близко, следил за тем, чтобы мои напитки были свежими. Он всегда наблюдал за окружением, будто ждал нападения, хотя внимание толпы чаще было приковано к нему.

— Можете, пожалуйста, вести себя нормально? — спрашиваю я, когда мы все наконец одеты.

— Мы постараемся, но обещать не будем, — говорит мама.

Она берет меня под руку и ведет по коридору. Уже на лестнице до нас доносятся голоса — внизу в лобби разговаривают Коннор и Марион. Когда Коннор поднимает голову, мне приходит в голову странная мысль, будто моя семья сейчас вручает меня ему.

Ужасное чувство — хочется развернуться и бежать обратно.

Уголок его рта немного поднимается, и я понимаю, что он подумал то же самое. Только ему эта мысль нравится. Что за странная уверенность, будто мы собираемся снова быть вместе? Хотя, конечно, мое «нам нужно провести время вместе» только подпитывает его иллюзии.

— Коннор, — говорю я.

— Чертовка, — отвечает он. Ну, по крайней мере, не «маленькая».

Я поворачиваюсь к семье и представляю его им. Он галантен и вежлив, как и ожидалось.

— Боже, какой же ты высокий, — говорит мама, задрав голову. — Целоваться с тобой, должно быть, было тем еще аттракционом.

— Мам! — взвизгиваю я, чувствуя, как сжимаюсь от стыда.

— Я не жаловался, — спокойно отвечает Коннор. — Скорее воспринимал это как награду.

Все светятся от улыбок, кроме папы, который по-прежнему смотрит на него настороженно. Я закатываю глаза. Мог бы обойтись без этой приторности.

— Ну что, идем? Не хочется пропустить веселье.

Я подталкиваю всех к двери, и в итоге оказываюсь прямо перед Коннором, когда мы выходим. На нем джинсы, плотный свитер и черная куртка, плюс черные ботинки. Черт, выглядит он… вкусно. Я не переживу ни этот вечер, ни следующую неделю.

Перед тем как мы выходим наружу, он наклоняется ко мне, чтобы прошептать на ухо. Его запах окутывает меня — чистый, свежий воздух с оттенком дыма.

— Ты потрясающая, маленькая, — произносит он хрипловато, и у меня по спине пробегает дрожь. — Это ты для меня так оделась?

— Не смеши меня, Коннор, — отвечаю. — Это я для себя. И для милого парня, которого найду для курортного романа.

Смех Коннора сопровождает меня от дверей гостиницы до самой машины.

Глава 12

Скарлетт

Рождественский рынок оказывается именно таким, каким я его представляла. Очаровательным, будто из сказки. В центре площади стоит огромная, метров шести, ель с кристальной сияющей верхушкой.

Рынок растянулся на несколько кварталов, над палатками гирлянды огней. В воздухе смешиваются запахи мускатного ореха и корицы. И люди. Так много людей, что у меня сразу перехватывает дыхание. Я плохо переношу толпу.

— О, горячий шоколад, — говорит Сейди, показывая на прилавок. — Пошли.

Семья направляется к палатке, а я слегка отстаю. Коннор остается рядом, ладонь лежит у меня на пояснице. Он такой высокий и, если хочет, может выглядеть пугающе, так что к нам даже на пару метров никто не подходит.

— Что будешь, маленькая? — спрашивает он. — Есть предпочтения или хочешь сюрприз?

— На этом отдыхе я уже получила достаточно сюрпризов, — говорю, поднимая на него глаза. — Но горячий шоколад — вряд ли худший вариант. Если только ты его не отравишь.

Коннор улыбается.

— Маленькая, в наших отношениях только один мечтает об убийстве и это не я.

Я не успеваю сказать ему, чтобы не звал меня маленькой и напомнить, что у нас нет никаких отношений, он уже делает заказ. Мама подходит ко мне и обнимает за талию, пока мы наблюдаем, как Коннор заказывает горький шоколад и шоколадно-фисташковые круассаны.

— Он