Брачные ошибки - Полина Ром

- Да, росточком не вышел…

Юный барон Эрик фон Герберт был на полголовы ниже меня и килограммов на пятнадцать, если не все двадцать, тяжелее. Это был весьма упитанный подросток с ясными глазами и прыщавой юношеской физиономией. Его сальные волосы никто не удосужился даже расчесать, и они падали на плечи неряшливыми прядями. А на белоснежном кружевном жабо, явно одетом сегодня первый раз, виднелось свеженькое пятно от яичного желтка.

Сама церемония прошла быстро и скучно. На мой палец было надето достаточно симпатичное кольцо с крупным сапфиром. Но при словах священника: «…а теперь жених может поцеловать невесту!» я строго сказала потянувшемуся ко мне сложенными в трубочку пухлыми губами мальчишке:

- Уши надеру!

Он смешался и покраснел, а я чуть нагнулась и подставила ему для поцелуя щеку. Все расписались в церковной книге, и спустя некоторое время господин фон Гольц протянул полученное от священника церковное свидетельство о браке. Мы с мужем одновременно попытались его взять.

- Отдай! Я главный в семье, – писклявым от волнения голосом заявило мне это недоразумение.

Спорить я не стала, не тот был случай. Да и нездоровое любопытство свидетелей меня раздражало. Они вручили нам с новоиспечённым мужем по букету и по очереди поздравили, весьма витиевато выражаясь и желая всяческого благополучия. Но когда упоминали наших будущих детей-наследников, с трудом сдерживали улыбку.

Настроение у меня было ниже плинтуса. Я совершенно не представляла, как буду общаться с мужем-ребёнком.

Кроме того, я не слишком понимала, почему свадебный пир назначен на вечер. Что мы будем делать днём? Сейчас я больше всего хотела, чтобы всё уже закончилось, и гости исчезли вместе с моим дядюшкой.

Выяснилось, что днём мы всей честной компанией должны объехать ещё не меньше трёх храмов. Мальчишку усадили в коляску рядом со мной, а дядюшка перебрался к господину фон Гольцу. Берту же отправили домой пешком: её услуги сегодня больше были не нужны, так как теперь я находилась “под защитой мужа”. Сложно сказать, от чего мальчишка мог меня защитить, но именно так высокопарно высказался фон Гольц.

День прошёл на редкость безобразно, муторно и тяжело. Долгая дорога под моросящим дождем, длинный молебен в очередной церкви, заказанный заранее, и снова тряская дорога. Только к полудню ветер разогнал тучи, и я, наконец, согрелась. Муж мой тоже приободрился и даже попытался поговорить со мной, рассказывая про своего пса по кличке Арт:

- …а еще он здорово умеет по следу ходить! Его ещё старый Кламп начал обучать. Кламп у нас всегда лучшим егерем был и собак лучше всех натаскивал… – на этом месте его голос слегка сорвался. Похоже, юный барон Эрик фон Герберт переживал тот самый период, когда у мальчиков ломается голос, а сейчас, “пустив петуха”, застеснялся и смолк.

К дому подъехали уставшие и вымотанные. Но больше всего меня поразило то, что кроме встречающих свадебный кортеж горничной и поварихи, в прихожей стояли еще и две монашки. Та самая мать-настоятельница и женщина, которая осматривала меня. Я поспешила в свою комнату, где меня уже ждала Берта.

- Господи, Боже мой, как же я устала!

- Вы, маленькая госпожа… Ой, простите, госпожа баронесса… – Берта растерянно посмотрела на меня и снова извинилась: – Простите, госпожа баронесса, это я так, по старой памяти…

- Не извиняйся, лучше дай мне попить.

Я жадно проглотила кружку прохладной воды, которую подала мне Берта, и между делом спросила:

– Вещи привезли?

– Всё доставили, госпожа. Я лично по вашему списку всё проверила. Как описано, так и всё есть. И сервиз в отдельном коробе доставили.

- Ну и ладно… Святые сестры-то зачем пришли?

- А как же! По обычаю! Завтра вы им, госпожа баронесса, простынку отдадите. Они её в монастырь заберут и там бумагу отпишут, что, дескать, всё в порядке. Потом молебен будет о ниспослании вам деточек. А простынка уж им достанется, как водится…

Я тупо уставилась на сиделку, не понимая, о чем она говорит.

– Ну как же, госпожа баронесса! – занервничала под моим взглядом Берта. – А первая брачная ночь как же?! Неужли вы и не знаете ничего? Вы, главное, мужу-то не противьтесь…

Глава 13

Свадебный ужин был ужасен…

Оба наших опекуна, чувствуя, что «жизнь удалась», пили и ели не стесняясь. От усталости и на голодный желудок их достаточно быстро развезло, особенно господина фон Гольца. Пьяный старик за столом, смеющийся своим собственным, непонятным остальным, шуткам – зрелище безобразное.

Оба свидетеля, и господин Гейсен, и второй, имя которого я благополучно забыла, ели и пили за наше здоровье, отпуская мерзкие шуточки на грани фола о предстоящей брачной ночи. Приличнее всего за столом вели себя монашки: ели, пили и молчали. Только иногда, при особо сальном тосте, произносимом господином Гейсеном, мать-настоятельница укоризненно смотрела на него и опечаленно качала головой. Это помогало, но ненадолго: минут через пятнадцать, глотнув еще винца, вставал с новым тостом второй свидетель.

Молодой муж, все это время сидел рядом со мной, сильно краснел, слушая пошлости свидетелей, но одернуть их так и не рискнул. Мальчик хорошо кушал, не забывая отправлять куски ветчины и курицы под стол, где восседал, преданно тараща на него глаза, довольно несуразный пес. Похоже это и был тот самый хваленый Арт, которым хвастался барон.

Я бы определила животину, как дружелюбную дворняжку. Это был собачий подросток, большелапый, неуклюжий и с плохо стоящими ушами. Одно из них все время падало ему на левый глаз, отчего он смешно тряс головой. Белый с рыжими пятнами окрас тоже не казался мне признаком какой-то породы. Хорошо уже то, что гадить в доме песель не стал, а выскочил из-под стола и заскулил у деверей. Помогающая Корине Берта выпустила Арта, но через десять минут он сам вернулся домой и опять присел у ног хозяина.

Когда ужин подошел к концу, в моего нелепого мужа «вцепился» дядюшка и с пьяной настойчивостью заставил мальчишку выпить довольно большой кубок вина. И хотя я дергала мужа за руку, пытаясь отвлечь его, свидетели решили, что это будет очаровательная шутка и с пьяной развязностью поддержали дядюшку – потребовали у маленького барона выпить прощальный тост.

Как ни сыт был мальчишка, косеть он начал прямо