Фиктивная жена для бывшего - Анастасия Градцева

– Я… принесу тебе извинения, – помедлив, говорит Дамир. Но по его лицу видно, что он не воспринимает такой вариант всерьез, и это ранит больнее, чем я могла ожидать.

Я ведь думала, что мне все равно.

Была уверена, что все перегорело и отболело.

– В задницу себе засунь свои извинения! – огрызаюсь я и закрываю лицо руками. Под пальцами пульсируют горячие веки, жгут подступающие слезы. Я делаю судорожный вздох и тихо, очень тихо прошу: – Дамир. Поверь мне сейчас. До всех проверок, до экспертиз. Ты знаешь…знал меня. Я не врала и не стала бы. Я не могла тебе навредить, я тебя очень сильно любила. Сильнее всего на свете.

Он молчит долго. Очень долго.

А потом хрипло говорит:

– Лер, я не могу.

– Я не прощу потом. Потом – нет, – шепчу я. – Поверь сейчас.

Я не думаю о том, почему мне так хочется его доверия. Почему так важен его ответ.

Пауза. Взгляд Дамира на меня – измученный, уставший, полный боли и еще чего-то невысказанного. И когда я вижу, как он делает вдох, явно собираясь что-то сказать, я на мгновение верю в чудо.

Ровно до той секунды, как начинает звонить мой телефон.

Резкая мелодия, которая у меня стоит только на Лешу, заставляет меня рвануть на кухню, где я оставила свой мобильный. Хватаю его со стола, нажимаю на вызов.

– Да!

– Леруня… – голос Леши слабый, чуть дрожащий. – Привет.

– Привет, мой хороший, – выдыхаю я, с силой впиваясь пальцами в край стола. – Ты как?

– Меня сейчас повезут в операционную. Мама уже была, вышла вот, и я упросил их дать мне сделать еще один звонок. Хотел услышать тебя. Перед операцией. Просто… мало ли что… если вдруг…

– Лешенька, – шепчу я, стараясь не разреветься. – Всё будет хорошо. Даже не думай. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Я тебя очень люблю. Слышишь?

– Слышу, – выдыхает он. – Спасибо. И я тебя люблю, сестренка. До встречи.

– Пока, мой хороший. Буду ждать новостей.

– Позвоню, как смогу, – он тихонько вздыхает и добавляет еле слышно. – Если смогу.

– Не если, а когда! Все, удачи. Люблю тебя.

– И я.

Я кладу трубку, делаю судорожный выдох, а потом поворачиваюсь и вижу стоящего в дверном проеме Дамира. Его взгляд ледяной, губы сжаты в тонкую линию.

Он явно слышал мой разговор с братом.

– Дамир…

– Очень трогательно, – сухо говорит он. – Я дам тебе знать о результатах проверки видео. А потом разворачивается и уходит.

Глава 14.

Дамир

Я уезжаю из своей же квартиры, сбегаю, потому что оставаться там, где она – невыносимо. Невыносимо жрать взглядом ее шею, на которой горит след от моих губ. Невыносимо дышать ее запахом, который с утра так и остался в моих легких и теперь выжигает их к чертям. Невыносимо мучиться от ее взгляда, которым она продолжает умолять, требовать о невозможном.

Но самое безумное и мучительное – видеть ее лицо, искаженное тревогой за этого больного, слышать ее нежный ласковый голос, обращённый к нему.

мой хороший, я тебя очень люблю, люблю тебя…

Я сжимаю зубы так сильно, что начинает ныть челюсть.

Хватит.

Она предала меня (или нет?)

Она играла в любовь (или нет?!)

Я не должен ничего к ней чувствовать, не должен бояться своей ошибки в прошлом, не должен так дико ревновать…

но я ревную, ревную, ревную, блядь!

Лера как незаживающая рана. Как кусок души, который я вырвал из себя наживую, когда узнал о ее предательстве. Она не знала, что в этот же день, вечером, я планировал сделать ей предложение. Купил кольцо, забронировал ресторан….

И тут звонок от дяди о том, что «Вестгрупп» заявила о выходе на рынок продукта, который мы готовили весь последний год. И о том, что обнаружена утечка документов с моей корпоративной почты.

Я все бросил, поехал разбираться, а потом Рамиль, наш специалист по информационной безопасности, пришел ко мне в кабинет, бледный и испуганный, и сказал:

– Дамир, тебе нужно это увидеть.

И все кончилось.

Мне кажется, что и я тогда кончился, потому что тот человек, который продолжил жить дальше внутри меня, мне чужой. Он ничему не радуется, он ничего не хочет, у него все мертво, он даже не может нормально спать без виски.

Но мертвецам ведь и не нужен сон, верно?

Я сижу в гостиничном номере, гипнотизирую взглядом телефон и жду, когда он мигнет сообщением входящей почты. Я нашел лучшего специалиста, заплатил бешеные деньги, чтобы анализ видеофайла был сделан в кратчайшие сроки, но меня все равно предупредили, что это займет несколько часов.

Я бы никогда не подумал, что здесь что-то не так, но юбка. Она не укладывается в схему. Эта блядская юбка…

(помнишь, как она обтягивала ее бедра? помнишь, как Лера задыхалась, когда ты зубами расстегивал молнию и проводил языком по обнажившимся ямочкам на пояснице? помнишь, как ты хотел ее, как любил, как…)

– Заткнись, – рычу я кому-то. То ли воспоминаниям, то ли своему внутреннему голосу. – Она могла купить новую!

(ты действительно думаешь, что она способна врать настолько мелко и продуманно?)

– А почему нет? – шиплю я сам себе. – Она уже врала.

Но ведь та Лера, которую я любил – которая смеялась, прикрывая рот рукой, и забавно округляла глаза, когда я говорил глупость, – не умела притворяться. Она была настоящей, искренней, пронзительно простой и честной.

Тогда я решил, что она гениальная актриса.

Сейчас я…

Сейчас я боюсь, я так безумно боюсь того, что ошибся. И при этом хочу этого всем своим существом.

Через два часа мне наконец приходит на почту ответ от специалиста. Трясущимися руками я открываю документ, жадно пробегаюсь по строчкам, сразу ныряя в заключение, и мир плывет у меня перед глазами.

«…обнаружены следы цифрового монтажа, обнаружены признаки склейки кадров с разницей в освещении и расфокусировкой. Запись собрана из нескольких фрагментов, полученных в разные временные отрезки. Также высока вероятность комбинации реальных кадров и кадров, созданных при помощи искусственного интеллекта».

Все.

Все, чего я так боялся и чего так безумно хотел.

– Господи, Лера… – шепчу я в пустоту. – Ты не врала, девочка. Ты меня не предавала…

Я сжимаю пальцами виски, в которых пульсирует густая боль.

Мне нужно прийти в себя. Нужно собраться.

Нужно понять, что делать дальше.

Но я не могу. В голове грохочет только одно: Лера, Лера, Лера…

Лера, которая плакала и умоляла выслушать ее, Лера, которая оказалась на улице, без работы