Его бывшая жена. Последний шанс - Ирина Шайлина

Бессонов, чётко и сразу поняла я. Значит Миша с ним сразу поговорил, вот он и понял, где меня искать надо. Медленно спустилась на первый этаж, нажала на кнопку. На экране появилось лицо Бессонова.

– Выходи, – сказал он. – Просто поговорим.

– Пошёл вон, – попросила я, даже мягко.

– Не уйду, – вздохнул он. – Ты же знаешь.

Я сбросила звонок, поискала, как отключить домофон, но не нашла, поэтому просто оставила трубку болтаться на проводе. Так он тоже звонил, но чуть тише, приглушенно.

И вот что делать? Сидеть здесь, как мышке в норке? Прятаться тут конечно комфортнее, чем в моей тесной однушке, но… Ника проснётся. Тимофей будет звонить, то в домофон, то на клаксон давить. Она услышит. Будет задавать вопросы. Может, испугается даже.

Решение я приняла быстро. По дому ходила босиком, поэтому надела тапки – ворота недалеко, не успею замёрзнуть. Накинула пуховик и пошла говорить. Закрутился у ног Зевс – это большой уличный пёс.

– Охраняй, – велела я.

Он знал команды, но вряд-ли взялся бы выполнять их от меня – я здесь редко бывала. У ворот остановилась.

– Я поговорю с тобой, если не обещаешь входить за ворота, – крикнула я.

– Хорошо, – легко согласился Тимофей.

Я открыла калитку. Стоит. Пальто нараспашку, в свете яркого солнечного цвета вдруг увидела, что на его висках уже немного серебрятся волосы. Тимофею уже хорошо за тридцать. Но они его не портят. Мой бывший муж был красив, оспаривать этот факт было бы глупо.

– Чего тебе? – устало спросила я.

Я так и замерла, стоя прямо в открытой калитке, не делая ни шага на улицу. Зевс уселся у моих ног и предупредительно зарычал. Умница. Тимофей посмотрел на пса и усмехнулся.

– Ноги замерзнут, – покачал головой он.

– Давай без лирики, – попросила я. – Переходи к делу.

Тимофей закурил, я не удержалась и глубоко вздохнула воздух, пахнущий дымом и морозом. Вкусно.

– Любовника на меня натравила? – я не ответила, и он продолжил, – ты же понимаешь, что я не уеду. Наличие у тебя ребёнка, который по возрасту может быть моим стало для меня шоком. Я должен знать.

Если бы одного знания ему хватило. Бессонов будет в ярости, и наши с Никой жизни изменятся навсегда.

– Это ребёнок Миши.

– Тогда чего ты прячешься? Завтра же сделаем экспертизу. Результаты будут готовы быстро. Если она не моя, я оставлю тебя в покое. Живи, как хочешь, трахайся, с кем хочешь.

Ага, только я то точно знаю, что Ника его дочь… Точнее, она моя. Я вложила в неё душу. Все силы. Всю свою любовь. А он…он просто принял участие в её создании.

– Я просто оберегаю своего ребёнка от стресса.

– Тогда тем более сделай. Мира, ты же умная, я знаю. Ты не сможешь прятаться за высоким забором всю жизнь. Твой Захаров не дал тебе ничего, даже своего имени.

А Миша предлагал мне усыновить Нику. Чтобы обезопасить. Но к тому времени Миши было так много в моей жизни, что я испугалась. Я теряла себя. Я не хотела впадать в зависимость от мужчины, я прекрасно знала, чем это может закончиться. В этом мире можно рассчитывать только на себя.

– Я даже не знала, что беременна, – вдруг сказала я, сама себя удивив. – Когда сюда приехала. Так что я тоже была в шоке. Денег у меня было, несколько тысяч на карте. Я же гордая, твои карты все оставила уходя. Я успела устроиться работать, а потом узнала. Мне повезло, меня не пытались уволить. Я доработала до седьмого месяца и меня отправили в декрет. Единовременная выплата была двадцать семь тысяч, Бессонов. Ещё тридцать я смогла накопить. За аренду я платила двенадцать. Я бы не выжила. До родов было два месяца и мне срочно нужно было заработать ещё. И я устроилась, куда взяли неофициально, пузатую. А взяли меня только продавщицей, Бессонов. Ты представляешь? Я торговала, да. И мне не было стыдно. Сложно, да, но не стыдно. Я работала до десяти вечера каждый день, по тринадцать часов. Я стояла за кассой часами, у меня ноги отекали, как у слона. Я разбирала коробки с товарами.

Бессонов смотрел на меня так, словно видел в первый раз. Не может представить меня за прилавком, свою нежную милую Миру?

– Зачем ты мне это говоришь сейчас?

– Затем, чтобы ты понял, что мне не нужно ничье имя, чтобы выжить.

Я закрыла калитку и пошла в дом. За воротами никто не сигналил и домофон молчал тоже.

Глава 18. Тимофей

Вечером того же дня я вылетел домой – не мог торчать здесь безвылазно. В самолёте уснул, прислонившись к иллюминатору головой. Думал и Мире. Мог ли я представить её за прилавком? Беременную, с отекшими ногами. Что со мной произошло за пять лет? Расширил бизнес. Вышел на новый рынок, который и толкнул меня к Мире. Поменял несколько баб. Купил квартиру.

По сути ничего не поменялось, только старше стал и денег больше стало. Все. А Мира за эти пять лет прожила целую жизнь, понял я вдруг. И этой Мире, в самом деле, возможно, никакого дела до меня и нет. От этого не то, что горько, а вязко, словно хурмы недозревшей надкусил.

И она выросла за эти годы куда больше меня. Изменилась. Другая она, совсем другая. Может и правда отстать от неё? Вернуться обратно в свою жизнь. Зачем пытаться бодаться с ситуацией и самим собой, если два взрослых человека убеждают меня в том, что ребёнок не мой?

Внизу плыло небо, такое же тёмное, как мои мысли, и когда подо мной показались огни родного города, я преисполнился решением – нахер все. Почему я должен навязывать себя той, которой находиться со мной рядом противно?

В зале аэропорта многолюдно. Лизе я ничего не сказал, иначе приехала бы встречать. За многие годы знакомства я привык к её незримому присутствию рядом, но иногда она тяготила. Но именно она была рядом, когда мне так нужна была поддержка после развода, когда юрист выдал мне долбанную бумажку о том, что я свободен.

Свобода не приносила радости. Хотелось снова иметь чокнутую и милую Миру рядом. Зарыться в её волосы лицом. Они уже не розовые, каштановые с золотистым отливом. Отрастила перед свадьбой, той Мире было важно, что о ней подумают мои родные и друзья, и все розовое она безжалостно срезала, месяц ходила смешная, под