Укради меня - Ольга Мурашова

и я с треском продула. Решив воспользоваться неожиданной паузой, я выскользнула из дома на крылечко – покурить, конечно, а заодно полюбоваться моим последним южным закатом и насладиться подступающей после дневного зноя вечерней прохладой.

Однако, как только я уселась на перила, деревянная перекладина подо мной внезапно ушла вниз, затем подло хрустнула, и я полетела на землю с крыльца с таким грохотом, цепляя всё по дороге, что мне даже заложило уши. Офигеть, прощальный подарок, подумала я, резко ощутив землю всем левым боком. Накурилась, блин. В голове продолжало звенеть эхо от устроенного мной грохота, но как только я подняла взгляд от земли, я увидела Эрика, выскочившего на шум. Я сделала ему рукой знак, чтобы уходил обратно в дом, но он протянул мне руку, чтобы я смогла встать. Я не стала тянуть время, схватилась за его здоровенную ладонь, и, поднявшись на ноги, первым делом подтолкнула его в сторону входа. Мы зашли в дом.

– Зачем ты вышел, ты не должен был показываться снаружи! – мой внутренний параноик испугался того, что эту сцену могли увидеть прохожие, даже больше, чем возможных переломов.

– Ты цела?

Я быстро провела ревизию своей тушки. Руки целы, ноги целы, головой не ударилась. Уже неплохо.

– Вроде да, цела. Больше испугалась. На руках пара ссадин, но это ерунда.

– Это нужно… – он потянулся пальцами к моему ободранному локтю, но я прижала его к боку и прикрыла ладонью.

– Я справлюсь, спасибо.

Я ушла на кухню и достала пузырёк с йодом. А вот синяков я себе набила, конечно. Как минимум, на бедре, на которое я приземлилась первым, завтра все расцветёт, думала я, аккуратно прикладывая к ссадинам ватный диск. Дождавшись, пока перестанет щипать, я вернулась в комнату – вся в бледнеющих на глазах коричневых пятнах, как леопард. Эрик, смирно сидевший на диване, моментально вскочил на ноги.

– Хлипкая же оказалась деревяшка, да? Я посмотрел, что от неё осталось – одни щепки. Странно, что только сейчас треснула. Лететь, конечно, было невысоко, но… Точно всё в порядке?

– Да, даже не болит почти. Садимся играть? – я взяла колоду и отодвинула стул от стола.

– Подожди, у тебя кровь на рубашке.

– Где? – я порыскала глазами по полам рубашки, по рукавам, но заметила только грязные полосы. Да ну нафиг, переодеваться третий раз за день я уже не буду.

– На спине, тебе не видно.

Я подошла к зеркалу – в самом деле, на светлой рубашке было небольшое пятно чуть выше лопатки. Наверное, поцарапала щепкой или гвоздём. В зеркало я видела ещё и Эрика, стоявшего в метре от меня и наблюдающего, как я пытаюсь рассмотреть масштаб проблемы.

– Ты позволишь тебе помочь? Там может быть заноза.

– Ты же вроде крови боишься? – я прекратила вертеться и посмотрела на него.

– Не боюсь. Не люблю. И за две минуты я от этого не умру. Ну так что?

А вот тут я, конечно, задумалась. Я вполне могла снять рубашку, не нарушив никаких приличий – под ней была майка на бретельках, только дело было не в этом. Не в приличиях.

Эх, и почему здесь нет Вали? Сейчас следовало бы взять гитару, долбануть по струнам и заорать с фирменной хрипотцой "Е-е-е-сть в графском па-арке чёрный пру-уд...". Потому что клеймо на этой миледи было. Моя единственная особая примета.

На моей лопатке была татуировка. Это была интересная задумка, начатая одним очень хорошим художником, которому мне удалось верно донести свою идею. Картинка представляла собой сложный узор, состоящий из множества элементов, которые можно было добавлять, и как раз неделю назад, после матча, один был добавлен. Я не смогла подождать до возвращения в Питер, мне прямо горело добить его, поэтому я нашла по рекомендациям местного мастера, который это смог сделать. Эта часть татуировки ещё была окружена ярко-розовой, немного воспалённой кожей – я предпочитала не прятать свежие наколки под плёнку, а заживлять их на воздухе. В общем, татуировка была в своем роде уникальной и светить её тому, кто пять дней назад угрожал сдать меня полиции, было опасно. Но возможного нагноения от грязной деревяшки я боялась больше.

Я снова сбегала на кухню за йодом, сняла рубашку и повернулась к Эрику спиной.

Стена передо мной была глубокого красно-оранжевого цвета, даже немного ядовитого. Очевидно, за моей спиной в окне пылал закат, как у Маяковского, в сто сорок солнц, и наша странная парочка отбрасывала на обои в мелких цветочках длинные тени. В косых закатных лучах плясали золотые пылинки – ну что ж, моего запала сегодня хватило только на кухню.

– Занозы нет, просто глубокая царапина.

Его пальцы ощупали кожу вокруг царапины, потом спину защипало. Судя по ощущениям, царапина была ещё и длинная. Наконец, он решил прокомментировать татуировку.

– Ого, почти как у Анджелины Джоли. Сделано очень круто. Если издалека смотреть, вроде просто картинка. Что это за даты? А вот эта совсем свежая. И дата – неделю назад.

– Это даты твоих матчей. Я же фанатка, не забывай.

Его пальцы замерли. Потом без каких либо церемоний поддели бретельку и сбросили с плеча, чтобы открыть рисунок полностью. И двинулись по узору.

– Тут не все.

– Конечно, иначе бы мне спины не хватило. Тут только те матчи, на которых я была.

– Вот настолько фанатка? – пальцы снова остановились и с подушечек опустились на мою кожу полностью, потянув за собой и ладонь.

Я вздохнула. Алло, чувак, думала я, мы тебя с пробежки спёрли, и у тебя ещё остались какие-то вопросы? На этом фоне моя татуировка была просто предельно травоядной выходкой.

– Вот настолько. Пытаюсь оставить себе что-то на память. Однажды, в прошлом году, ты даже подошел к трибуне, где я сидела, и дал мне пять. Но ты не помнишь, наверное. Ты к трибунам часто ходишь.

– А зачем тебе… на память?

– Может, это сейчас странно прозвучит, но я походы на матчи воспринимаю… ну, вроде как свидания… с тобой, – чёрт, как же мне сейчас сложно было это говорить. Но что уж теперь, сгорел сарай – гори и хата. – Да это фанатская тема, не парься. Дай мне рубашку.

Но он даже не шевельнулся. Пальцы так и продолжали лежать там, где замерли, накрыв мою лопатку.

– А сейчас... Потом. После того, как мы разойдёмся?