Хозяйка медовых угодий - Ри Даль

Ксавье даже не взглянул на меня, продолжая идти. Его руки были сильными, тёплыми, и я невольно прижалась к его груди, чувствуя запах кожи, хвои и чего-то ещё, терпкого, как лес после дождя. Мой протест звучал слабо, и я знала, что он это чувствует.

— Куда ты меня несёшь? — спросила я, пытаясь выиграть время. Я не могла сказать ему, что живу на пасеке — ведь я солгала, что из деревни. Надо было придумать что-то, чтобы не выдать себя. — Я… мне тут недалеко. Я сама доберусь. Поставь меня!

— Перестань, — оборвал Ксавье. — С таким вывихом ты шагу сделать не сможешь.

Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжал идти, уверенно шагая через лес, словно знал дорогу лучше меня. Я пыталась придумать, что сказать, как объяснить, но мысли путались. Его близость, его тепло, его спокойная уверенность сбивали меня с толку. Я должна была бояться его — он лесничий барона, он мог сдать меня Хильде, — но страх утонул в странном чувстве доверия, которое я не могла объяснить.

Лес начал редеть, и я вдруг поняла, что мы выходим к лугу. К моему лугу. К пасеке. Тёмные силуэты ульев проступили в лунном свете, а хижина, покосившаяся и жалкая, стояла впереди. Ксавье направился прямо к ней, не сбавляя шаг.

— Постой! — выдохнула я, хватая его за рукав. — Как ты… Откуда ты знаешь, где я живу?

Он остановился, посмотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень улыбки — едва заметная, но тёплая.

— Я лесничий, Мариса, — сказал он тихо. — Я знаю этот лес лучше, чем ты думаешь. И знаю, что никто из деревни не стал бы копать канаву в темноте, рискуя нарваться на кабана. Может, прекратишь уже геройствовать и просто примешь помощь?

Глава 19.

Ксавье шагал через луг, неся меня на руках. Его шаги были широкими, уверенными, но удивительно мягкими, словно он боялся потревожить мою больную ногу. Лунный свет серебрил его лицо, высвечивая резкие скулы и тень шрама на шее, а я, несмотря на боль и страх, не могла не заметить снова, как суровы и красивы его черты.

Дверь хижины скрипнула, когда Ксавье толкнул её плечом, и мы вошли внутрь. Внутри было темно. Лина спала на лавке, укутанная в шаль, её маленькое тело свернулось калачиком, а русые косички разметались по грубым доскам. Но скрип двери разбудил её. Она резко вскочила, её глаза, огромные и полные тревоги, метнулись к нам.

— Мариса! — вскрикнула она, спрыгивая с лавки и бросаясь ко мне. — Что случилось? Ты… ты… ты ранена?

Слёзы уже блестели в её глазах, и она вцепилась в мой рукав, будто боялась, что я растворюсь. Я попыталась улыбнуться, хотя лодыжка пульсировала болью.

— Всё хорошо, Лина, — прошептала я, протягивая руку, чтобы погладить её по голове. — Просто… немного подвернула ногу. Ничего страшного.

Ксавье молча опустил меня на лавку, осторожно и бережно. Его руки задержались на моих плечах чуть дольше, чем нужно, и я почувствовала тепло, которое пробежало по коже, несмотря на холод ночи. Лина, всхлипывая, прижалась ко мне.

— Ты ведь не умрёшь, Мариса? Ты ведь не умрёшь?.. — твердила она, продолжая плакать

— Конечно нет, милая. Всё правда хорошо, Лина, — повторила я, стараясь звучать уверенно, хотя боль в лодыжке напоминала о себе при каждом движении и даже вдохе. — Я просто споткнулась.

— Не плачь, Лина, — сказал Ксавье, его низкий голос вдруг зазвучал необычайно мягко. Лесничий присел на корточки, чтобы быть на уровне глаз девочки. — Мариса цела, я о ней позабочусь. Но мне нужна твоя помощь. Найди-ка чистую тряпицу, покрепче. Сможешь?

Лина шмыгнула носом, вытерла слёзы рукавом и кивнула. Она метнулась к углу хижины, где лежали наши скудные пожитки, и принялась рыться в куче тряпья. Её движения были торопливыми, почти паническими, и я почувствовала укол вины за то, что напугала её.

Ксавье тем временем опустился рядом со мной на лавку, его пальцы осторожно ощупали мою лодыжку. Я замерла, но не от боли, а от того, как аккуратно он действовал, несмотря на свой нелюдимый, даже немного устрашающий вид. Его брови нахмурились, глаза сосредоточенно изучали мою ногу, но при этом спина оставалась совершенно прямой, как у человека, привыкшего держать себя с достоинством. Даже в этой убогой хижине, среди грязи и соломы, он выглядел так, будто пожаловал на ужин к королевской чете.

— Перелома нет, — подтвердил Ксавье свой прежний вердикт. — Но вывих серьёзный. Надо вправить и зафиксировать, чтобы не стало хуже.

Вернулась Лина с куском какой-то ткани.

— Вот. Подойдет?.. — спросила она робко.

Ксавье взял лоскут, попробовал растянуть, а затем кивнул, одобряя её выбор.

— Придётся потерпеть, — предупредил он, глядя мне в глаза. — Будет больно.

— Я не боюсь боли, — ответила ему, храбрясь намного сильнее, чем сама себя ощущала.

— Значит, справишься, — заключил Ксавье. — Я постараюсь действовать быстро. А пока вдохни поглубже и лучше не смотри, — он повернулся к Лине и добавил: — Тебе тоже не стоит смотреть и на всякий случай зажми уши.

Лина сделала, как велел Ксавье, и я тоже решила его послушаться — глубоко-глубоко вдохнула, стиснула зубы.

— Готова? — спросил лесничий.

Я кивнула.

Он взялся обеими руками за мою стопу и лодыжку, а затем одним резким движением вправил сустав. Я не смогла сдержать сдавленный вскрик. Острая боль моментально пронзила ногу, но тут же отступила, сменившись тупой стихающей пульсацией. Лина ахнула, её глаза снова наполнились слезами. Она отняла ладошки от ушей, бросилась ко мне и схватила мою руку.

— Мариса! Тебе больно?! — она смотрела то на меня, то на Ксавье, будто ожидая, что он сделает ещё хуже.

— Уже нет, милая, — выдохнула я, сжимая её пальцы. — Уже намного лучше. Честно.

Лесничий в этот момент плотно забинтовывал мою ногу, накладывая полоску ткани максимально туго. Однако я не ощущала дискомфорта от его движений — он проделывал всё удивительно ловко, будто уже миллион раз оттачивал каждый жест.

— Но как же ты так… что произошло? — несмотря на все мои старания, Лина вновь всхлипнула. — Почему ты упала?

Я замялась, чувствуя, как горло сжимается от необходимости лгать. История с