Хозяйка медовых угодий - Ри Даль

бесполезны. Что ж это такое, интересно? И можно ли как-то использовать? Конечно, семена могли быть старыми, непригодными для посадки, но я всё равно сунула мешочек в карман платья. Позже разберусь.

Лина проснулась, когда я вернулась в хижину. Она потирала глаза и забавно зевала, напоминая котёнка.

— Доброе утро, милая, — сказала я, стараясь звучать бодро. — Сегодня у нас большой день. Будем копать канаву.

Лина поначалу улыбнулась и легко кивнула, согласная на любую активность. Тут же встала и принялась помогать мне в приготовлении завтрака.

— Мариса, как думаешь, мы сегодня справимся с этой канавой?

Я решила, что не стану ей врать.

— Мы постараемся, но не уверена, что получится всё сделать за один день, — честно ответила я. — Главное — начать, и постепенно, шаг за шагом, всё получится. Возможно, понадобится два или… три дня.

Энтузиазма у малышки немного поубавилось, однако мой ответ её вроде бы устроил. Меня он тоже, в принципе, устраивал. Главное, чтобы прогнозы мои оправдались.

Мы быстро поели всё той же похлёбкой из даров леса. Лина морщилась от вкуса грибов, но ела молча, понимая, что другой еды пока нет. Я рассказала ей о найденных инструментах и о плане с канавой, стараясь говорить так, будто это приключение, а не изнурительная работа. Она кивала, но я всё-таки видела тень сомнения в её глазах.

Глава 16.

Взяв мотыгу, кирку и корзину (а вдруг найдём ещё ягод или трав?), мы отправились к ручью. Лес встретил нас той же прохладой, что и вчера, но теперь я чувствовала себя чуть увереннее. Я знала, где искать воду, и у нас были инструменты. Это уже было больше, чем вчера.

У ручья я остановилась, разглядывая берег. Земля здесь была мягче, чем на лугу, но усеяна корнями и камнями. Я выбрала точку, где склон начинался, и воткнула кирку в землю, проверяя её твёрдость. Земля поддалась с трудом — корни цеплялись за металл, а камни звенели, ударяясь о лезвие. Я посмотрела на Лину, которая стояла рядом, держа мотыгу, как копьё.

— Смотри, — сказала я, показывая, как втыкать кирку. — Бей вот так, чтобы разрыхлить землю, а потом мотыгой убирай её в сторону. Только осторожно, чтобы не пораниться.

Лина кивнула и попробовала ударить мотыгой. Её маленькие руки дрожали от усилия, и земля почти не поддавалась, однако малышка упрямо продолжала. Я улыбнулась, чувствуя гордость за её старания, и взялась за кирку. Первый удар отдался в плечах болью. Я стиснула зубы и продолжила, вгрызаясь в почву сантиметр за сантиметром.

Копать в лесу оказалось адом. Корни, толстые и тонкие, цеплялись за инструменты, будто живые, не желая отпускать землю. Камни царапали руки и ломая ритм. Я то и дело останавливалась, чтобы выдернуть очередной корень или отшвырнуть камень, а Лина пыхтела рядом, пытаясь подражать мне. Её мотыга скользила по поверхности, оставляя лишь царапины, но она не сдавалась.

К середине дня мы продвинулись всего на пару метров. Траншея была неглубокой — не больше ладони в глубину и шириной с мою ступню. Я окинула взглядом проделанную работу и поняла, что первоначальный срок был весьма самонадеянным. С таким успехом мы будем копать траншею, по меньшей мере, а то и целый месяц.

Месяц… А ведь семена требуют полива уже сейчас. Не получится забыть обо всём и заниматься только канавой, нужно и другим вещам уделять время.

М-да-а…

Я вытерла пот со лба, чувствуя, как спина ноет, а руки дрожат. Лина сидела на корточках, тяжело дыша, её лицо покраснело, а платье покрылось грязью. Я поняла, что дальше так продолжаться не может — мы обе вымотались.

Кажется, Лина прочла все выводы на моём лице и поджала губы.

— Слишком медленно, да? — спросила малышка с такими несчастными глазами, будто в самом деле думала, что это она виновата в столь скромных успехах.

— Ничего страшного, милая, — я обняла её за плечи и осторожно встряхнула. — Любой, даже самый маленький шажок уже приближает к цели. Вода точит камень капелька за капелькой, и мы тоже обязательно справимся, рано или поздно.

— Как это точит? — удивилась Лина.

Я показала на ручей:

— Видишь вон ту ложбинку на большом камне внизу?

Малышка пригляделась и быстро поняла, что я имею в виду.

— Ну да, камни ведь всегда такие — неровные.

— Конечно, но ещё один становятся гладкими благодаря воде, потому что вода их шлифует. И в них иногда появляются такие вот специфические выемки — там, куда постоянно капает вода, в одно и тоже место, долго-долго. И в конечном счёте даже твёрдый камень сдаётся. Это называется упорство. А упорство сильнее обстоятельств.

— Всегда? — доверчиво спросила Лина.

Тут мне пришлось немного слукавить, и я ответила:

— Да, всегда.

И я действительно именно так и считала. Просто не стала напоминать Лине, что существуют и такие обстоятельства, которые не исправить уже ничем, никаким упорством, силой, деньгами. Эти обстоятельства были прекрасно известны и мне, Лине — она потеряла мать, а я — мужа и дочь. Но, покуда мы живы, упорство — всё, что нам остаётся. И оно в самом деле сильнее любых обстоятельств.

Мы улыбнулись друг другу понимающе.

— Пойдём, милая, — сказала я, беря девочку за руку. — Надо поесть и отдохнуть.

Лина не стала спорить и поднялась с явным облегчением. Мы вернулись к хижине, еле волоча ноги. Солнце стояло высоко, но жара не чувствовалась — лесной воздух был прохладным, а ветер, гуляющий по лугу, приносил запах сухой травы.

Я разожгла костёр и поставила котелок с водой. В корзине ещё оставались ягоды и немного дикого лука. Я добавила их в воду вместе с щепоткой соли, решив, что это будет наш обед. Запах был слабым, но лучше, чем ничего.

Мы ели молча, сидя у костра. Лина клевала носом, её веки слипались, и я поняла, что она вот-вот уснёт. Я уложила её на лавку, накрыв шалью, и она сразу свернулась калачиком, пробормотав что-то неразборчивое напоследок. Я улыбнулась, глядя на её спящее лицо, и поняла, что сама не отказалась бы прямо сейчас присоединиться к ней. Но я не могла всё бросить. Чем больше я смогу осилить за день, тем быстрее станет двигаться работа. Одна я тоже могу работать, а Лине отдых важнее, она ведь ещё ребёнок.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо