Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля - Наталия Романова

Ляля не чувствовала рук, ног, всего тела, кажется, даже не дышала. Она двигалась в направлении обнажённого человека, как под гипнозом. Заворожённая видом, приворожённая им.

Виктор Бисаров стоял, не шелохнувшись, смотрел внимательно, отчётливо синим-синим взглядом, таким нереальным, что поверить в происходящее было сложно, тем не менее, оно происходило.

Здесь и сейчас. С Лялей.

Приблизилась вплотную к Виктору, подняла голову, прикованная к прямому взгляду. Почувствовала обжигающее дыхание у лица. Пахло горьким шоколадом и песком.

У песка есть запах – раскалённой пыли.

Большая мужская ладонь взяла прядь волос Ляли, провела по всей длине, слегка оттягивая, взяла следующую и ещё одну, следом. Она опасалась опускать взгляд ниже приоткрытых губ Виктора. Смотреть в глаза тоже боялась – утонешь, не спасёшься.

Почувствовала давление на плечи. Виктор положил две руки и не сильно, но ощутимо давил, вынуждая Лялю встать на колени.

В нос ударил запах банного мыла, чистой одежды, обычного дезодоранта. Простой совсем запах, отчего-то знакомый. Одновременно стало невыносимо душно и холодно. Ледяные мурашки подскочили на колких лапках и двинулись по телу, оставляя обжигающие следы.

Во рту пересохло, она не могла сглотнуть, пошевелить губами, лишь смотрела, как приговорённая, на предмет мужской гордости перед своим лицом и отчётливо понимала, чего от неё ждёт Виктор Бисаров.

Напряглось всё тело, начиная с кончиков волос, которые побывали в руках Бисарова, заканчивая подобравшимися пальцами ног. Грудь налилась, соски царапались о ставшую грубой ткань мужской футболки, доставляя дискомфорт вкупе с пьянящим удовольствием. Низ живота наливался горячей тяжестью. Между ног становилась невыносимо влажно, пульсировало, просило о прикосновениях…

Что-то тяжёлое с силой ударило грудную клетку изнутри. Ляля рывком подскочила на кровати, почувствовала, что задыхается. Сердце колотилось так, что едва не разорвалось на миллиард осколков. Кровь стремительно неслась по телу, отдаваясь в висках и запястьях. Бурлящий гормональный поток приносил картинки, которые вспыхивали яркими, слепящими пятнами, заставляя жмуриться от невыносимо стыда и неясного голода.

Хотелось пить, скинуть этот жуткий морок, похожий на кошмар. Отмыться от собственного воображения и сна.

Ляля встала, натянула футболку, длиною до колен, прибрала ладонями волосы, решив, что можно обойтись без расчёски, ей лишь попить и обратно. Громко выдохнула, едва не разбудив Славу, она всегда чутко спала. Засунула ноги в резиновые шлёпки, в которых буквально тонула – одолжил Платон, его сорок третий оказался самым маленьким размером, – выбралась за штору.

Несколько тусклых ламп освещали помещение, из комнаты личного состава раздавался выразительный, многоголосый храп. Дежурный, погружённый в свои мысли, проводил равнодушным взглядом, никак не отреагировав на появлении Ляли.

Зашла в столовую, нашла пластиковую бутылку с водой, жадно отпила, будто сутки испытывала невыносимую жажду. Тёплая вода никак не могла унять внутренний жар, справиться с дурацким воображением и памятью, которая отказывалась отправлять сновиденье в небытие. Ляля помнила всё слишком отчётливо, вплоть до мельчайших деталей, подробностей, вибраций.

– Ты чего здесь? – услышала за своей спиной громкий шёпот Гуся. – Случилось что?

Ляля застыла, смотря широко распахнутыми глазами перед собой, боясь повернуться. Она прекрасно отделяла сон от яви. То, что произошло несколькими минутами раньше – сон. Постыдный, который отчаянно хотелось забыть, но сон, а вот то, что пару часов назад она в упор разглядывала обнажённого Виктора Бисарова и его… эрегированный пенис – явь.

– Пить хочу, – прошептала она, мотнула бутылкой, поворачиваясь.

Взгляд поднять боялась на физическом уровне, как же неловко вышло… Будто толкнуло её что-то из блиндажа, пригвоздило к месту, вынудило смотреть во все глаза. Ещё и сон этот…

Почувствовала прикосновение к своим пылающим щекам тыльной стороны мужской руки, следом внутренней – грубоватой от мозолей.

– У тебя температуры нет, часом? – озадаченно проговорил Гусь. – Горишь вся.

– Нет, – мотнула головой Ляля.

– Пойдём-ка в медчасть покажемся, – нахмурился Гусь.

– Не надо, – запротестовала Ляля. – Это просто… просто…

Не скажешь же, что впервые приснился эротический сон, и сразу с капитаном в главной роли!

– Ну нафиг, «просто» ей. Пойдём, – заявил он приказным тоном, от которого Ляля вздрогнула.

Дабы хоть как-то справиться с накатывающим волнением, сделала ещё пару глотков, морщась от вкуса.

Безумно хотелось леденящей минералки из холодильника, безалкогольного освежающего коктейля, пусть банального донельзя «Мохито» или «Секс на пляже», но не тёплой, безвкусной воды, которая совершенно не утоляла жажду.

Пришлось пойти с Гусём. Он нахмурился, безапелляционно заявил, что или она сейчас, без лишнего шума идёт с ним, или он направляется к командиру с новостью, что гостья, похоже, заболела.

Хорошо, если просто простуда или на нервной почве температурит, слышал, такое бывает, а если что-то посерьёзней соплей или психосоматики? Здесь такие причудливые заболевания можно подхватить, что жёлтая лихорадка детской болячкой покажется.

С командиром лучше не шутить. Мужик он серьёзный, в бирюльки играть не станет, всё равно Ляля окажется в медчасти, только пыли и хлопот больше.

Встретил их полусонный Анатолий Юрьевич, выслушал жалобы Гуся на плохое Лялино самочувствие, усадил на стул, велел капитану покинуть помещение. Температуры не было, горло оказалось чистым, как и лёгкие. Давление тоже в норме.

В целом Ляля была признана здоровой, готовой отправиться в космос, но лучше, конечно, домой, поближе к маме с папой и ЦУМу, главное, подальше от военных позиций. И возвращена Гусю с рук на руки с наказом вести себя хорошо. Кто именно должен хорошо себя вести, Ляля посчитала за лучшее не уточнять. В свете последнего происшествия любой вариант слышался двояко.

– Вот и отлично, а то я переживать начал, – заявил Гусь, шагая рядом с Лялей.

Ляля молчала, язык прилип к нёбу. Снова ужасно хотелось пить, в голове крутилась одна и та же картина. Обнажённый мужчина в ярком свете полной Луны.

– Ты обиделась на меня, Лялька? – вдруг спросил Гусь, резко останавливаясь.

Ляля, шедшая на полшага позади, врезалась в твёрдое тело, была подхвачена ловкими движениями мужских рук.

– Прости, не хотел, чтобы ты обижалась. Я просто так… без всяких там намёков, – нахмурившись, проговорил он. – Лишнее, конечно, согласен, но ты же сама смотрела, мне не жалко показать, если девушка просит, – подмигнул он, глядя на готовую провалиться сквозь песок Лялю.

– Я не… – запнулась та в ответ, не зная, как извиниться за собственное поведение.

Уставилась, разглядывала, детали отмечала, а человек всего лишь мылся после боевого задания. Житейская ситуация, банальная, они не на курорте, приходится обходиться полевыми удобствами. Увидела случайно – уйди!

– Да понял я, не просила, просто растерялась. Забудь. Сможешь? – легко, как-то до нелепости беззаботно сказал Гусь.

Словно выронил мелочь в песок, собрать